Они сидели так почти до рассвета и лишь незадолго разошлись. Никто не слышал их разговоров, и некому было записать их истории. Лишь только молчаливая степь стала невольным свидетелем их неспешной беседы.
Пейзажи постепенно переставали быть столь безжизненными. То ли от весны, то ли от продвижения на восток. Вокруг всё чаще встречалась зелёная трава, кое-где даже виднелись крупные грызуны. Привычная унылая картинка начала обретать хоть какое-то разнообразие. Да, это не зелёный лес со своими цветущими полянами. Даже удивительно, что он появился в таком месте.
Мы уже давно не говорили о проклятых, как будто они существовали в совершенно другой реальности или страшном сне. У меня уже лучше получалось уворачиваться от ударов, временами я даже сам заставал наставников врасплох. Я кое-что почерпнул урока слуг Элементалов. Мне был близок стиль Лина в той его части, где он полагался на ловкость рук, а ноги использовал в качестве опоры. Поскольку моим основным оружием были секиры, я дополнил методы Лины силовым распределением, которое использовал Эфай. Так я мог плавно, но мощно двигать массивным оружием. Хотя те огрызки, которые мне дали до просвещения, едва ли заслуживали это название. Откровенно говоря, я обнаружил в себе нетерпение: уж больно хотелось опробовать какую-нибудь элементальную силу на практике, но лишаться руки или другой конечности не хотелось. Поэтому я сконцентрировался на оттачивании базового боевого мастерства. Когда мне давали советы — я слушался, когда поручали задания — выполнял. Больше других меня донимал Лин. Он принудительно сажал меня медитировать и слушать звуки вокруг. Вместо умиротворения, правда, я чаще внимал смешкам Йольма. Но и к этому со временем привык. Помог опыт, приобретённый в замке: если такова цена его кошмаров и Шнерд-ещё-знает каких страданий, пусть расслабляется, меня это не задевало. Куда больше меня раздражала Нуи. Со временем она становилась всё более невыносимой и похожей на избалованную принцессу. Она постоянно выглядела уставшей, мало общалась с кем-либо, кроме Йольма, хотя никто из нас не говорил ей ничего плохого. Каждый день она тренировалась на износ, падала почти без сознания, к ней тут же подбегали Йольм с Гордотом и отпаивали водой из рук, как младенца. Пару раз я предлагал ей помощь, но она отказывалась. Нуи просто не могла принять свои недостатки и предпочитала компенсировать это видимостью работы над собой, чтобы её похвалили хотя бы за это. Но выходило, как ни погляди, ничтожно. Она просто высасывала ресурс из команды ради всеобщего внимания и сострадания. Я старался не думать об этом, но каждый её следующий обморок и смазливое, притворное извинение выводили меня из баланса. Её оружием был лук, но она продолжала настаивать на развитии навыков ближнего боя, не слушалась ни одного совета от наставников и оттого тормозила всю команду. И если попытки Йольма её поддержать были мне ещё понятны ввиду его сентиментальности, то когда нимфе вызвался помогать Сирин, я окончательно потерял нить здравого смысла. Вместо того, чтобы порицать, он её успокаивал.
Чем ближе мы были к пограничным крепостям, тем напряжённее себя чувствовали. Я поймал себя на мысли, что уже очень давно не видел снов. Ко мне даже не являлись те странные шары света, которые я видел на пути в Никад и в самой крепости. Кроме того, в небе всё чаще появлялись лёгкие, словно пух, облака — верный признак предстоящего дождя, а ветра холодели. Взгляды наставников тоже переменились: теперь они смотрели на нас несколько оценивающе, — и я знал, что это не к добру. Примерно так же мастер смотрит на меч, проверяя его на слабые места. Время для сна сокращалось, а тренировки становились суровее. Нас с Сирином периодически отправляли плавать в реке, а Йольма подниматься на максимально возможную высоту. Тот в свойственной ему манере пыхтел и краснел, но не отлынивал.
Когда до пограничья оставалось около пары дней, погода сильно ухудшилась, уже напрямую указывая на скорый ливень. Чтобы не терять времени, наставники отменили все тренировки и гнали без остановки до самого вечера. Обстоятельства поджимали, и я подозревал, что не только из-за грядущей бури. В любом случае, требовалось сохранять концентрацию и снова выдерживать нагрузки от многочасовых поездок верхом. Благо, сейчас мне это давалось уже проще, не без помощи медитаций, которым меня учил Лин. В моменты особой усталости я умел отключаться, при этом оставаясь в сознании. Правда, под вечер стало слишком зябко, и любые мои ухищрения против природы перестали работать. Холод пробрал не одного меня, и совсем скоро Нуи свалилась с лошади.