— Мне холодно и страшно. Всё точно будет хорошо? — Маленькая девочка слегка шепелявила, у неё недавно выпал передний молочный зуб.
— Точно, милая. Не переживай, скоро ты согреешься и отдохнёшь. — Огромный силуэт спокойно и вкрадчиво успокаивал кроху.
— Вы такой большой и сильный! — Несмотря на усталость, Михта едва переставала говорить.
— Ха-ха, — тяжёлый зрелый возраст эхом прошёлся по горам, — спасибо. Ты тоже обязательно вырастешь большой и сильной.
— Нет, как вы, я не хочу. Вы слишком высокий…
Взрослый гном снова рассмеялся.
— Учитель… — Девочка замялась. Он повернулся к ней, чтобы посмотреть, что не так. Малютка едва сдерживала слёзы. — А Йервик вернётся домой? Правда же? — В её глазах было столько же боли, сколько надежды.
— Не переживай, он всегда будет с тобой. И со всеми нами. — По лицу гнома прошёл лёгкий спазм и застрял новой маленькой морщинкой около глаза.
Как же много у меня стало морщин.
Глава 11
О цене искупления
Проснулся я под вопли Йольма: «Вставай, скотина!», — вперемешку с ощущением холодной воды на лице. Видимо, я и правда поздно заснул, раз жирдяй прибег к таким мерам. Впопыхах я спустился вниз и почти упал на стул. Сирин что-то пошутил про лишние кружки хмеля на ночь, но мой мозг не смог этого обработать. Сейчас задачи передо мной стояли предельно простые: поесть, встать, закинуть вещи на лошадь и ни в коем случае не уснуть. С последним я облажался и задремал сразу, как доел последний ломоть хлеба.
— Марвин, выезжаем!
Я резко открыл глаза и поднялся со стула. Это было опрометчиво, мою голову встретила какая-то дрянная железяка, висевшая на стене, типо украшения или трофея — Шнерд его знает. Я вскользь обернулся, когда выбегал из таверны, — шишкой меня одарил тёмный щит, который хозяин дома услужливо повесил аккурат рядом со столом. Хороший, к слову. Мастер явно не скупился на качестве материалов и работы. Но это не спасло ни его, ни его мать, ни его изделие от моих проклятий.
Видимо, я и правда сильно ругался, потому что даже Йольм воздержался от острых шуток в мой адрес. Остыл я, только когда боль в голове сменилась жаждой. Жизнь в бегах быстро надоедала: пейзажи приживались, разговаривать не хотелось, да и было незачем, а конская задница наездника впереди служила своеобразным маятником — если долго смотреть, заснёшь. К восходу солнца все феи испарились, в отдалении посреди полей виднелись небольшие цветущие леса, служившие им домами. Дорога была на удивление пустой, мы не встретили ни одного всадника, который скакал бы к нам навстречу, это настораживало. Вальгард в своё время упомянул, что основные торговые пути идут южнее и уже потом пролегают вдоль пограничья. Дескать, так безопаснее из-за регулярных патрулей. Это было нам на руку: не пришлось светить своим присутствием, да и тренироваться можно было относительно безопасно. Но что-то всё равно меня смущало. Я не мог избавиться от этих навязчивых мыслей. Может, это последствия той битвы с… тёмной? Воспоминания отзывались ноющей болью в груди. Раньше я бы их забетонировал, а сейчас я смотрел им в лицо каждый раз, когда они неожиданно возникали перед глазами. Да, я потомок смрадного семейства. Да, почти вся моя жизнь — ложь. Да, у меня нет дома. Ну и отлично, значит, вот такой он я. В общем, прошлое ранило, но не являлось первопричиной моих беспокойств. В середине дня у нас снова был небольшой привал с тренировкой. Лин выкачал из меня последние силы — у меня посинели все пальцы, а лист, как назло, едва сдвигался с места. Это уже лучше, чем вчера, но прогресс явно был слишком медленным. Йольму разделял мои страдания. Гордот заставлял его вертеться до тошноты и при этом удерживать горсть земли в воздухе, пикси даже выдыхал ругательствами. Единственной, кто смог существенно продвинуться, оказалась Нуи. Пальцы она больше не обжигала, напротив, даже смогла ненадолго создать пламя на всей ладони.