Десна искателя резало болью: формировались и прорастали новые зубы, выдавливая остатки сломанных корней. Он сплевывал их, каждый раз вынуждая девочку оборачиваться и грозно шикать, призывая к тишине.
Когда темнота разродилась клекотом и вынудила остановиться, девочка опасливо осмотрелась, и ее глаза блеснули, как у дикой кошки в ночи; видно следствие адаптации к мраку, царящему внутри Обелиска. Видела она явно лучше искателя и прекрасно разбирала дорогу - отчасти или во многом потому, что была ведома запахами Матери. Цой тоже огляделся и даже принюхался, но никакой опасности не учуял.
Потряс флягу; воды в ней не осталось даже на донышке. Тогда вытянул из ранца бурдюк и стал пить, запрокинув голову. Глоток за глотком; кадык ходил поршнем, вода стекала по уголкам рта, по щетинистому подбородку и капала на пол. Краем глаза заметил, как бледнолицая смотрела на него так, будто он совершал страшное преступление. Сухие губы сжались в тонкую полосу, а мерцающие зеленым глаза увлажнились. Ополовинив бурдюк, искатель протянул его ребенку, безмолвно предложив угоститься. Девочка принюхалась, в блаженстве закрыв глаза, и приняла с той осторожностью, с которой Лис обычно таскал свои бомбы, а затем осторожно отпила самую малость, и лицо расплылось в усладе. Вернула бурдюк хозяину и губешки растянулись той ненормальной улыбкой. Умчалась. Искатель затолкал пробку в бурдюк и без труда поспевал за ней: один его шаг равнялся двум-трем ее.
Где-то впереди глухо свистел воздух, будто великан водил по нему огромным веслом, но раскатистый звук не остановил девочку; она шагала вперед, уверенно перебирая ногами.
- У тебя имя есть? - искатель вспомнил вопрос Анны в момент их встречи, надеясь, что он поможет им сблизиться, только в голосе чужака ни намека на дружелюбие. - Откуда вы?
Девочка втянула носом воздух и обернулась - в глазах, отливавших ртутью, мелькнуло понимание, - но не ответила, только капюшон натянула, отгораживаясь от расспросов. Если раньше искателю толком не удавалось разглядеть ее лица, то теперь и подавно: тени, лежащие в глубине капюшона, скрыли человеческий лик. Девочка не открыла имени, и человек назвал ее сам - Малая.
Пыльца продолжала щекотать мозг и туманить рассудок, не пуская Мать сквозь завесу дурмана.
Легкость движений спутницы постепенно увядала, а плащ заметно отяжелел и поблескивал в линиях света. Когда двигаться стало совсем невмоготу, Малая остановилась, уперев ладони в колени. Цой не вмешивался, дав ребенку передохнуть столько, сколько потребуется, но вынужденная остановка, как оказалось, заключалась отнюдь не в отдыхе.
Последовательными движениями, отточенными до пугающегося автоматизма, Малая скинула капюшон, отстегнула каплевидный панцирь со спины и уложила на землю как чашу. Рядом, чтобы в случае опасности быстро вооружиться, поставила жезл, почти такой, каким теперь обладал и искатель, только окольцованный по краям, а не посередине. Через голову освободилась от плаща. Бледное девичье тело уже начало обретать зачатки поистине женских форм. Нагота ее нисколько не смущала, как и присутствие искателя. Изнутри балахон топорщился шлевками и кармашками, из которых она, как умелый фокусник, доставала всевозможные заточки, мензурки и крохотные мешочки; некоторые из них оканчивались тонкими трубками. Освободив накидку - изорванный кусок ткани с вырезом для головы, - девчушка свернула ее канатом и принялась выжимать над панцирем. Пыхтела, пока ткань сочилась прожилками кристально чистой воды, чьи струйки стекали и шумно стучали по внутренней поверхности панциря, наполняя его.
Человек собирался было помочь, но девочка только шикнула на него, хищно сощурив глазки, и не позволила приблизиться. Очевидно, сокровенный ритуал не терпел вмешательств и носил сугубо личный, почти интимный характер.
Цой смазал испарины с лица и шеи, и глубоко вдохнул, надеясь, что Мать объяснит, но мешанина запахов, искаженных пыльцой, спровоцировала головную боль. Оставалось наблюдать, как спустя минуты, панцирь набрался до самых краев; Малая выжала из тряпки все до последней капли, не проронив ни одной мимо импровизированной чаши. Вода здесь - ценный ресурс, а мы ей говно смываем, мелькнуло в голове чужака.
Отложив досуха выжатую ткань, девчушка один за другим погружала в панцирь мешочки с трубочками и наполняла их. Покончив с ритуалом, девочка собрала пожитки, влезла в накидку и была готова продолжить путь, когда позади, из одного из ответвлений, которое они миновали раньше, раздалось шарканье. Малая бегала взглядом из стороны в сторону, разрываясь между желанием идти дальше и вернуться назад, на звук. Цой мотнул головой, указывая на едва отличимое пошаркивание, как бы говоря, что может помочь. Девочка вглядывалась в искателя, а затем кивнула и повела за собой.