…Пришло время начать предварительные переговоры.
— Я смогу поладить с этой старой каргой? — сказал он, взъерошив волосы под теплым ветром.
Синдзё бросила на него панический взгляд, и ее рот бессловесно затрепетал, открываясь и закрываясь.
Он решил пересмотреть то, что сказал, и сложил руки на груди в раздумьях, пока Баку сидел у него на голове.
— Ох, похоже, я произнес свои истинные мысли вслух, и подумал то, что я хотел сказать. Говорят, что тело перехватывает контроль во время экстремальных ситуаций, и, видимо, вот что произошло.
— Мне нет особого дела, но ты не собираешься извиниться за свое грубое заявление?
— Д-да, Саяма-кун! Даже если это правда, тебе нельзя так говорить!
— А ты не собираешься извиниться за свое грубое заявление?
На этот раз уже Синдзё пришлось пересмотреть то, что она только что произнесла.
Саяма спрятал Синдзё у себя за спиной и поклонился перед Цукуёми.
— Похоже, мы сделали неуместные замечания.
— О, так ты извиняешься? И пускай предварительные переговоры это только начало?
— Да. Но, Директор Цукуёми, Вам не следует переживать из-за своего возраста. Такова жестокая реальность. Распрощайтесь со своими идеалами, и поприветствуйте реальность. …Теперь, давайте начнем предварительные переговоры для Пути Левиафана.
— …
Цукуёми затихла и кивнула.
— Хорошо, но чего ты пытаешься здесь добиться?
— Что Вы хотите этим сказать?
— Не веди себя так, будто не знаешь.
Он знал, но знание отличалось от того, как бы это сказал его оппонент.
— Я хочу услышать от Вас, — промолвил он.
Цукуёми выдала смиренную улыбку.
— Касима сказал тебе тогда в столовой. 2-й Гир ничего не требует от UCAT. Мы вовсе не как Фасольт из 1-го Гира.
Цукуёми окинула взглядом город в реальном мире, видневшийся за поляной и лесом.
— Нас удовлетворяет этот мир. У нас нет причин нарушать спокойствие и портить наши отношения с вами. Вместо того чтобы зацикливаться на гордости, мы предпочитаем получать преимущества этого мира.
— Ясно.
— После того как Ямату запечатали, люди 2-го Гира полностью натурализовались. Похоже, оставшаяся оппозиция того времени была убеждена Касимой, создавшим Тоцуку.
— Это был дед Касимы Акио-сана, верно? Он был первым помощником капитана Сусаоо.
— Да. Он сменил свою фамилию «Такэмикадзути» на «Касима», но отказался записывать ее при помощи кандзи.
Синдзё в недоумении наклонила голову, и сделала неполный шаг вперед.
— Почему он так поступил?
— Из того, что я слышала, он был сложным человеком. К примеру, он, судя по всему, никогда не ладил с Ооширо Хиромасой, который руководил конструкцией Сусаоо.
— Никогда не ладил?
Они оба являлись инженерами, и обоим нужно было работать вместе, чтобы запечатать Ямату.
Саяме это показалось странным, но он сохранил вопрос в сердце.
То был Касима из прошлого, а ему следует сосредоточиться на предварительных переговорах.
— Того Касимы уже нет. Вы говорите, всех во 2-м Гире убедили натурализоваться, верно?
— Да. Если 2-й Гир и захочет что-либо попросить у Лоу-Гира — так это сохранения статус-кво. Вот чего мы желаем от Лоу-Гира.
— Вот как. Статус-кво, говорите? Это простое требование.
Саяма улыбнулся, кивнул, и мягко выдал свой ответ.
— Я отклоняю это требование.
Полуденное солнце освещало ферму внутри леса.
Обширное здание расположилось рядом с многоуровневым рисовым полем. Деревянный дом покрывала соломенная крыша, и в потемках скрывалась веранда.
На ней сидела одинокая белая фигура.
Это был Касима, одетый в повседневный наряд.
Его плечи опустились, и он сидел, словно пытаясь сжаться еще сильнее. Позади него находилась большая старомодная гостиная японского стиля с покрытым татами полом.
Однако мужчина не смотрел в дом.
Сняв очки, он взирал на рисовые плантации, отражающие полуденное солнце и небо.
Многоуровневое поле окружали горы и леса, и они все еще стояли залитыми водой в ожидании, когда рис будет посажен.
— Снова дома…
— Почему ты говоришь это так, будто только сейчас понял, где находишься? — спросил женский голос.
Он обернулся в сторону гостиной и обнаружил пожилую женщину в японском наряде и белом переднике.
Она принесла чай на подносе, и Касима взял чашку и немного отпил. Он глянул в сторону седых волос женщины.
— Мама, где отец?
— Читает газету, мучаясь в туалете. Он сказал что-то о страданиях, как при родах.
— Я уже закончил, дурёха. Это были тяжелые роды.
Наружу вышел пожилой мужчина в футболке и шортах.
Он подошел поближе и сел рядом с Касимой.
Отец Касимы простонал, когда умостился, и с раздражением задал вопрос:
— Ну? Что там? Ты поругался с На-тян? Чего ты прибежал сюда, наполовину в слезах?
— Я вовсе не плакал.
— Тогда, отчего у тебя такая рожа? — спросил он, словно ему это допекало.
Касима на минутку задумался, гадая, не слишком ли это неожиданно.
— Что бы ты сказал, если я бы сообщил тебе, что увольняюсь из UCAT?
— Понятно, — отец Касимы наклонился вперед, словно в большом кивке. — Я не думаю, что это хорошая мысль.
С задумчивым лицом он растянул большой и указательный палец на небольшое расстояние.
— Вот насколечки это плохо. …Но что ты будешь делать, если уволишься?
— Я все еще не решил, потому не могу точно сказать.
— Тогда почему ты здесь? Мы начнем высаживать рис лишь через три дня.
— Будь я занят тяжелой работой, то бы не смог приехать завтра. Я просто хотел задать сегодня пару вопросов.
Затем он спросил то, что его волновало.
— Как мой дед мирился со своей силой? А его товарищи? Ты знаешь? Как они решали, стоит ли им использовать их силу, или бросить её?
— Почему тебе захотелось это узнать?
— Это связано с моей работой, так что не могу сказать. Но… как раз это я и хочу сейчас знать.
Озадаченный взгляд отца заставил его на миг засомневаться, но Касима все равно произнес:
— Мне нужно решить, что я собираюсь делать с собственной силой.
— Вот как. В таком случае, Аки, я знаю, как ты можешь узнать.
Его отец понимающе кивнул, и потянулся вперед.
Касима глянул на руку отца.
—…
И через секунду сглотнул.
В руке отца перед его глазами находился обнаженный японской меч.
— Все просто, Аки. Если твоих мыслей достаточно, чтобы оставить тебя в смятении и заставить положиться на твоих предков, воспользуйся ими, чтобы одолеть эту могущественную правую руку и это украшение из гостиной. Сегодня суббота. Субботняя ночь — время для лихорадки, правда?
Старик улыбнулся, и неожиданно взмахнул мечом в сторону своего сына.
— Ты его отклоняешь? — повторила Цукуёми.
Саяма хранил молчание и даже не кивнул.
По лицу Синдзё было очевидно, что это неожиданность и для нее.
То, как она ахнула и глянула на него, не походило на игру.
У него наверняка были причины, чтобы отклонять эту просьбу, потому Цукёми об этом спросила.
— Почему? Разве что-то не так с желанием сохранить вещи, в том виде, в котором они есть?
— Не так, — решительно заявил он.
Саяма оставался невозмутимым, и в его голосе не содержалось никаких эмоций.
— Во-первых, я бы хотел услышать, что Вы можете нам предложить, — спросил он негромко.
Это опасный вопрос, — подумала Цукуёми.
Тщательно подбирая слова, она выдала ответ, с чувством предосторожности во всем ее нутре.
— Две вещи. Первая — мы сообщим тебе вопрос и ответ Яматы. Вторая — мы высвободим Ямату, и Касима даст ответ вместо тебя.
— Ясно, — сказал Саяма. В его голосе содержался намек на улыбку. — Вы можете предложить нам лишь половину, — он перевел дух. — В конце концов, мы уже достигли вопроса и ответа Яматы самостоятельно. Вам не нужно нам их передавать. Если мы заключим сделку сейчас, вы получите лишь половину желаемого вами статус-кво. Вас это устроит?