– Рыба-липучка, – фыркнул Скрид и сплюнул в костер.
Прошло уже много лет с тех пор, как Скрид обосновался в Топях, но он так и не привык к пище, которую могло предложить болото. Время от времени он, конечно, пользовался провиантом, который приносили с собой несчастные гоблины, тролли и все остальные, кого он проводил тропой смерти. Но черствый хлеб и вяленое мясо были едва ли лучше. Нет, Скрид страстно тосковал по еде, которую когда-то ел каждый день, – по бифштексам из ежеобраза, сосискам из тильдятины, запеченным дроздам… Его рот наполнился слюной, а желудок свело.
– Когда-нибудь, – вздохнул он. – Когда-нибудь.
Он подобрал палку и задумчиво помешал красные угольки костра. Этим утром выдалась спокойная погода, почти без ветра и облаков – не то что вчера, когда небо волновалось и грохотало во время бури. Она была похожа на Великую Бурю. Еще ему вспомнился небесный корабль, который стрелой летел к ней.
– Преследование бури, – пробормотал Скрид и усмехнулся. – Если бы они только знали! – Он загоготал. – Но, впрочем, сейчас-то они уже кое-что узнали, дураки несчастные! – и гогот стал еще громче.
Солнце было уже высоко и палило нещадно, заставляя топкую грязь испаряться тонкими белыми струйками.
«Ну ладно, вперед. – Скрид вытер рот рукавом. – Не сидеть же так целый день».
Он с усилием поднялся на ноги, забросал грязью тлевшие угольки и осмотрел горизонт. По его лицу расплылась широкая улыбка, когда сквозь дымку, окутывавшую Топи, он увидел Сумеречный Лес.
«Кто же будет следующим из тех, кому нужен проводник через Топи?» – подумал он и мерзко засмеялся.
Вилникс Подлиниус взвизгнул от боли и сел, вытянувшись в струнку.
– Дебил! – крикнул он.
– Тысяча, нет, миллион извинений, – воскликнул Минулис. – Я промахнулся.
Вилникс осмотрел пораненный палец и слизнул капельку крови.
– Ладно, это не страшно, – смилостивился он и улыбнулся. – Небольшая боль никогда не причинит вреда.
– Да, сир, – с готовностью согласился Минулис.
Вилникс откинулся на тахту и закрыл глаза.
– Можешь продолжать, – обронил он.
– Да, сир. Благодарю вас, сир. Сию минуту, сир, – залепетал Минулис. – Можете быть уверены, что это не повторится, сир.
– Да уж лучше бы не повторилось, – проворчал Вилникс. – А то найдется немало таких, кто не упустит возможности занять должность личного слуги Высочайшего Академика Санктафракса, окажись она вакантной. Я ясно выражаюсь?
– Кристально ясно, если мне позволительно будет выразиться столь смело, – вкрадчиво ответил Минулис.
С предельной осторожностью он снова поднял костлявую руку и занялся маникюром своего повелителя. Высочайший Академик любил, чтобы кончики ногтей были острыми как иголки. Это позволяло ему чесать спину с особым удовольствием.
– Минулис, – начал пространно Вилникс, – ты когда-нибудь мечтаешь?
– Только когда сплю, – заметил слуга.
– Хороший ответ, – продолжал Вилникс. – И он показывает разницу между тобой и мной.
Минулис продолжал обрабатывать ногти пилочкой, храня молчание: Высочайший Академик не любил, когда его перебивали.
– Я мечтаю только тогда, когда бодрствую. – Он открыл глаза. – Я мечтал обо всем этом, – произнес он, широким жестом указывая на пышное убранство Личного Святилища. – И, подумать только, моя мечта осуществилась!
Минулис кивнул:
– Совету Санктафракса воистину повезло, что у них есть такой мудрый и достойный ученый муж, как Высочайший Академик.
– Да, так и есть, – останавливая его, проговорил Вилникс. – И все же с тех пор, как я достиг вершины успеха, я утратил свои мечты.
Минулис сочувственно закивал. Вдруг Вилникс резко сел и наклонился вперед с заговорщическим видом.
– Я, пожалуй, раскрою тебе маленький секрет, а? – прошептал он. – После ужина с Главой всех Лиг и милой беседы с ночным вэйфом я снова начал мечтать. Прекрасные мечты, – тихо добавил он. – Мечты, ярче которых я не знал прежде.
Глухой, нищий и бездомный, Форфикюль сразу опустился на такое дно, на которое только было возможно опуститься. Никому не нужный, и больше всего – Мамаше Твердопух, которая, он знал, теперь на него даже и не посмотрит, Форфикюль, чья голова была обмотана кровавыми бинтами, сидел скрестив ноги на потертом коврике и наблюдал, как мимо него спешат добрые граждане Нижнего Города, не задерживая взглядов на ночном вэйфе.