— Деревья! — крикнул он.
Но, как рассказывала потом Полли, к величайшей досаде, им не дали возможности спокойно наблюдать и любоваться всеми этими чудесами. Не успел Дигори крикнуть: “Деревья!”, как ему пришлось тотчас же отскочить в сторону, потому что дядя Эндрю ухитрился незаметно, бочком, пододвинуться к нему. Еще немного — и его рука оказалась бы в кармане Дигори. Но если бы дядя Эндрю и добился успеха, вряд ли он потом обрадовался бы своей удаче. Он нацеливался на правый карман, потому что до сих пор считал, что зеленое кольцо обязательно вернет его домой. Разумеется, Дигори не хотел расставаться хотя бы с одним из своих колец.
— Стой! — крикнула Колдунья. — Отойди назад! Нет, еще дальше!.. Кто подойдет к мальчишке ближе, чем на десять шагов, — вышибу все мозги!
Она по-прежнему сжимала в руке железную перекладину, которую оторвала от фонарного столба, готовая швырнуть ее в кого угодно. И никто почему-то не усомнился в ее меткости.
— Так! — сказала она, когда дядя Эндрю выполнил ее приказ. — Значит, ты вздумал сбежать с мальчишкой в свой мир, а меня бросить здесь!
От страха характер дяди Эндрю изменился в лучшую сторону.
— Да, сударыня! — заявил он. — Именно это я и намерен сделать, не отрицаю. И вправе поступить таким образом. Ибо вы обращаетесь со мною самым позорным, самым отвратительным образом. Я был с вами очень любезен и доброжелателен, старался сделать для вас все, что было в моих силах. А какова награда? Вы ограбили — и я сознательно употребляю это слово и повторю его сколько угодно раз — вы ограбили в высшей степени почтенного и уважаемого ювелира, к которому я вас привел. Вы назойливо требовали, чтобы я ублажил вас чрезвычайно дорогим — если не сказать бессмысленно, вызывающе хвастливым, — ленчем. И не отступались от своей причуды, хотя мне пришлось заложить в ломбарде карманные часы. Позвольте сказать вам, сударыня, что в нашей семье ни у кого не было привычки посещать ломбарды, кроме моего кузена Эдварда, да и то в период его службы в добровольной конной полиции. А во время этой неудобоваримой трапезы, последствия которой я начинаю чувствовать как раз в этот момент, ваше поведение и речи привлекали нежелательное внимание всех присутствующих. Вы меня публично обесчестили. Я теперь не посмею и близко подойти к тому ресторану. Затем вы совершили нападение на полицию. Вы похитили...
— Да замолчите вы, ради бога, начальник! — оборвал его речь кэбмен. — Дались вам все эти глупости! Вы лучше поглядите и послушайте, что творится, вместо того, чтобы болтать всякую ерунду!
И действительно, вокруг совершалось много такого, что стоило и посмотреть, и послушать. Деревья, которые первыми привлекли внимание Дигори, успели стать взрослыми буками. Их ветви тихонько покачивались. Прохладная зеленая трава искрилась маргаритками и лютиками. Немного поодаль, по берегу реки, густо разрослись ивы. С другой стороны на них вплотную надвигались заросли цветущего шиповника, сирени, диких роз и рододендронов. Лошадь с увлечением щипала восхитительную молодую траву.
А пение Льва и его величавое мерное движение все еще продолжались, что немного встревожило наших путешественников — с каждым поворотом он оказывался к ним все ближе и ближе. Полли все больше и больше интересовалась его пением, ей казалось, что она уловила некую связь между его напевом и тем, что происходило вокруг них. Когда на вершине холмистой гряды, примерно в сотне ярдов от них, возникла линия темных елок, она была уже уверена, что это как-то связано с длинной музыкальной фразой, состоящей из низких и глубоких, как бы подземных нот, которую лев пропел минутой раньше. Когда же он пропел фразу из более легких и светлых тонов, то она уже не удивилась, увидев, как со всех сторон траву усыпали бледно-желтые первоцветы.
С невыразимым трепетом Полли подумала, что все эти вещи “рождаются в львиной голове” (как выразилась она впоследствии). Получалось, что слушая его песни, она тем самым слышала, как он все это изобретал. А потом, поглядев вокруг, можно было увидеть, что это за изобретения. Это так волновало и было так захватывающе интересно, что у нее не оставалось времени, чтобы как следует испугаться. Но и Дигори, и кэбмен испытывали все большую тревогу по мере приближения Льва. Что касается дяди Эндрю, то от испуга зубы у него стучали друг о друга, а колени стали ватными, так что у него не было сил даже убежать.
Но Ядис неожиданно дерзко шагнула навстречу Льву. Тот продолжал свое величавое шествие, не прерывая ни на миг пения, и был уже ярдах в двадцати от них. Она подняла руку и метнула железную перекладину ему в голову.