-Мне вот дали.
-Что это? Золото?
-Не знаю, но похоже на латунь. Странно, по весу и блеску металл, а мнется как воск.
У Салимона заблестели глаза, но он сдержал себя, бережно вытащил гостинец у меня из рук, быстро склеил из него плоский блин и, неожиданно потеряв интерес, отдал мне.
-Забавная вещица, - небрежно сказал он.
Я попытался придать воску форму креста. Но металл неожиданно быстро затвердел и уже не поддавался деформации. Я огорченно вздохнул, повестил диск на шнур от мобильного и поплелся спать. Салимон шел за мной, будто приклеенный.
-Я не пойму, почему ты их видишь, а я нет, - ныл он.
В сон я рухнул стремительно, даже не слушая бормотание, что он должен, обязан, узнать, что здесь происходит, ведь ему обещали повышение. Я, по его мнению, скрывал от него важную информацию, не желал помочь агенту дружественной территории. Да мне и дела ни до кого нет! Я хотел заявить ему, что он меня достал, и я ему сейчас накостыляю и ... проснулся. Было яркое утро. Старуха уже меня ждала. Она сидела рядом, сложив ноги в туфлях с загнутыми носами по-турецки, вязала крючком желтый носок в алую полоску. Салимон спал у входа, свернувшись, как пес, под черным бурнусом.
-Покажи, что ты слепил, - попросила старуха меня так естественно, словно не было вокруг палаток, полных вооруженных людей.
-Что показать?
-Почему ты все время как заторможенный: сказать толком ничего не можешь!? Все - время задаешь вопросы или за мной повторяешь! Ты иногда сам думаешь?
Я неуверенно протянул ей диск.
-Неплохо, - почмокала она яркими губами. - Что замыслил сделать сначала? Признавайся, не тяни!
-Да я ничего не думал... А получилось вот так...
- Хорошо, что выбрал не круглую форму, не лунную.
-Луна чем плоха?
-Она, хоть и дает много света и растворяет тьму, имеет на своем лике безобразные пятна. Видел, нет? Ты вообще часто смотришь в небеса?
-По-моему, нет...
-А куда ты все время смотришь? В телевизор или айпад, конечно! Ох, уж эта молодежь! Пусть луна показывает дорогу в ночи, но ее любят демоны и оборотни, потому что и им видно дорогу при лунном свете. Так, пойдем теперь со мной!
-Куда вы хотите меня вести, бабушка? Учтите, я хочу, чтоб мне сначала объяснили, что происходит! Почему арабы вас сюда пропустили? Они, правда, вас не видят!?
-Как куда? Отведу тебя в нужное место - здесь заканчивается граница. Дальше тебе нельзя - отравишься. Ты должен был уже выполнить свое задание.
-Какое задание?
-Уж не знаю! Для чего тебя в пустыню послали?
-Послушайте, я подчиняюсь только себе! Меня никто никуда не посылает, и мне нет ни до кого дела! Решайте сами свои проблемы! А я ухожу!
-Тогда и я уйду!
-Во дворе полно людей. Тебя заметят.
-Ты думаешь, я боюсь мужчин? - она дернула головой и хитро улыбнулась, показывая мелкие, отличные зубы. Ее дантистом явно был первоклассный мастер, бравший тысячу зеленых за каждый великолепный резец. - Я никогда бы не пришла сюда, но меня предупредили о тебе.
-Кто же? Никто не знает, что я здесь! Я даже позвонить никому отсюда не могу!
-Я всегда жду вас, тех, кто пройдет по мосту. Мое дело встретить, накормить, спать уложить.
-Я толком и не был у тебя.
-Так ты поздно пришел! Где болтался?
Я не нашелся, что ответить. Пришлось встать, зашнуровать ботинки, надвинуть на глаза панаму защитного цвета. Подумав, я решил вести себя с бабкой вежливо.
-А куда идти, бабушка? И надо ли? Я, вообще-то, турист... Мне к тебе не нужно было!
-Коль ты меня нашел, значит пришел правильно. Был бы ты не ты, я бы тебя не увидала.
-Я не искал тебя. Я просто хотел посмотреть...
-Хотел, посмотришь.
Мы вышли из палатки - старуха впереди, я сзади. Вокруг по-прежнему разводили бурную деятельность марокканцы, носящиеся во все стороны будто пельмени, натыканные в кипящую кастрюльку.
На меня они не смотрели, а от старухи вроде как даже отодвигались. Но при этом они ее не видели! Я даже ущипнул себя. Нет. Не сплю. Жив. В животе урчит, желудок исправно требует завтрака. Ноет большой палец левой ноги, до крови натертый кроссовками. Все взаправду!
Старуха, однако, через мост меня не потащила, а неторопливо свернула влево, туда, где отдыхали в тени верблюды. Они потянулись к моей провожатой, зашевелили губами, будто узнали. Старуха мимолетом гладила их по бокам, сунула к губам что-то похожее на финики. Верблюды жевали и закрывали глаза с выражением блаженическим.
Над ними шатром смыкались высокие вязы, перевитые мелким кустарником. Впритык к одному из наиболее древних деревьев с растрескавшийся темно-коричневой корой какой-то шутник прислонил аккуратненький садовый сарайчик. Похожий я сам неумело построил матери в позапрошлом году, правда, из досок худшего качества. Крыша же этого сарая оказалась покатой, с грубо вырезанными на ней изображениями цветов и животных.