— Ну, ты, гнида, мне приказано доставить в банк пойло и я его доставлю! Бери бабки, сука, и открывай склад! Мало будет, приезжай к нам в "Сбербанк" я тебе этого говна целый багажник натолкаю. Теперь бабкам грош цена.
Опасливо глядя на мой пистолет, управляющий махнул рукой и каким-то неестественно радостным голосом крикнул:
— Ну, и *** с ним, с пойлом, не моё ведь! Забирай.
Деньги он всё-таки взял и мы мигом забили водкой, коньяком, бренди и виски, вином побрезговали, весь броневик, вкатили в него две огромные головки сыра, набросали ещё всякой закуси, забрали с собой управляющего и поехали обратно в банк. Нас встретили там, как героев Плевны. Игорь Петрович, управляющий банком, совсем разошелся и предлагал всем желающим денег, сколько на себе уволокут. Желающих не нашлось, зато десятка три молодых девчонок и парней, тоже изрядно датых, видя сколько пойла мы привезли, напросились к нам в гости. Мы заперлись изнутри и гай-гуй продолжился с новой силой, но за десять минут до полудня повсюду завыли сирены и ровно в двенадцать по ящику выступил президент, попросил у народа прощения за все свои ошибки и, сказав, что хотя мы все обречены на гибель, он не может допустить разгула и анархии, и потому вводит во всей стране чрезвычайное положение. Это вызвало среди нас гомерический хохот. Почти сразу же народ прекратил пить и начал трахаться. Мужиков оказалось на треть меньше и большинство из нас были старше женского контингента, так что это не мы их, а они нас имели в этот день и причём очень долго и изобретательно. На следующее утро мы проснулись и, наконец, осознали, что вскоре действительно наступит громадный, всеобщий звездец, а раз всё равно помирать, то хоть с музыкой.
Всё утро управляющий созванивался с руководством и через два часа, уныло выматерился, выпил из горла полбутылки коньяка, обвёл взглядом народ в большой приёмной, молча схватил за руку Ксюху, свою секретаршу, девушку лет двадцати пяти, и потащил её в кабинет. В общем пьянка с перетрахом продолжилась и пока у нас не кончилось пойло, мы не остановились. На четвёртый день народ стал разбредаться по домам. Больше половины моих бойцов были, как и я, людьми приезжими и жили на съёмных квартирах, а ещё все были точно такими же отставниками или отслужили в армии своё и даже побывали на войне. Для нас всех банк был чем-то вроде Брестской крепости, а потому мы решили пока что остаться в нём, а дальше будет видно, что делать. Вскоре ко мне подошел Игорь и сказал:
— Ну, что, Серёга, дозвонился я только что до первого зама Центробанка, спросил, что делать и тот послал меня… — Рассмеявшись, он пояснил — Нет, не на ***, а на самую высокую гору с киркой и лопатой, чтобы я выкопал там себе убежище. В общем так, я подумал и решил, что надо из Москвы сваливать на Памир. Хочу собрать отряд и поехать туда. Если где и можно будет выжить, так это в горах, а если помирать, то тоже в горах, Серёга. Я ведь альпинист. В общем, поехали с нами.
Отрицательно помотав головой, я отказался:
— Игорь, ты поезжай, а я тут, в Москве останусь. Ты же понимаешь, я военный, майор и к тому же десантник. Мне нельзя, я свой долг должен до конца исполнить.
Игорь, а он был здоровый медвежина, обнял меня, похлопал по спине и со вздохом пробасил:
— Да, Серёга, не зря тебя мужики уважают и даже Батей прозвали. Прямо, как в той песне "Любэ", Батяня-комбат.
Все служащие банка разошлись, а я собрал своих бойцов в комнате отдыха и обратился к ним с такими словами:
— Мужики, вы все солдаты и офицеры. Этот район Москвы, где находится наш банк, спальный и кто в нём только не живёт. В общем я жду, что тут вскоре начнётся беспредел. Нас здесь собралось тридцать семь бойцов, больше взвода и каждому, по большому счёту, делать дома не хрена. Раз так, то давайте поступим по-мужски и по совести, прикроем район от всякой урлы. На ментов, как вы понимаете, надежды нет. Почти нет. Нужно дать людям возможность отдать Богу душу в тишине и покое. Приказывать я вам не могу, а просить не стану. Решайте сами.