- Что за?.. Они такими и были? – спросил Дед Мороз.
- Не может быть, – ответила Солнышко.
Стрелок осторожно подошел к одному существо и внимательно его рассмотрел. Животное заскулило и ткнулось ближайшим мокрым носом в ему плечо.
- Здесь полно швов, – тихо сказал Стрелок, – его как будто сшили… из нескольких животных.
Солнышко быстро приблизилась и погладила второе существо по загривку. Оно весело залаяло.
- Я не могу поверить, – прошептала она.
От потрясения ее отвлекла тетя Роза. Она снова начала орать – похоже, сама не понимая, по какому поводу.
- А шо такое?! Семочка любит больших собак! Говорит, они лучше слушаются! Я не…
Неожиданно ее перебил Дед Мороз. Он галантно наклонился и спросил:
- Мадам! А вы сейчас заняты? Разрешите пригласить вас на прогулку?
Тетя Роза уставилась на него безумными глазами.
- Шо?! Какая прогулка?! Молодой человек, вы с ума сошли?! Я разгадывала кроссворд! А тут вы… Кто вы… – и снова ей не удалось закончить.
- Кроссворд? Я очень люблю кроссворды, – уверенно сказал Дед Мороз, – давайте поразгадываем вместе. Только лучше на улице.
- Да, прекрасный вечер, – заметила Солнышко.
- Идемте в парк, – с этими словами Дед Мороз спокойно, но твердо повел тетю Розу к двери. Выходя, он быстро обернулся, изобразив лицом что-то замысловатое, но наверняка означающее «я скоро вернусь». Дверь захлопнулась. Солнышко и Стрелок переглянулись. В доме остались они и две огромные сшитые собаки.
XXIX
Превращение
Тетя Роза не вышла его встречать. Охраны тоже не было видно. Самаэль Бабломойер подавил раздражение и сразу же ощутил беспокойство. Его тетя могла по старой памяти сама, без сопровождения, отправиться в магазин – и тогда прямо сейчас она, скорее всего, торговалась из-за цены на помидоры с непривыкшими к такому подходу кассирами в супермаркете. Но охрана? Его должны встречать в дверях и отдавать честь.
Бабломойер быстро поднялся на второй этаж и прошел к себе, везде включая по пути свет. Но в кабинете он, как всегда, зажег только торшер. И сразу заметил на диване девушку. Беспокойство сразу прошло: к такому он привык. Правда, раньше ни тетя Роза, ни охрана не отличались деликатностью… Он подошел к столу, чтобы положить на него портфель и пристально всмотрелся в посетительницу. Все женщины, которые неожиданно оказывались у него в кабинете, относились к нескольким категориям.
Некоторые надеялись заработать. Многие надеялись кого-то спасти. Изредка попадались те, которые надеялись отомстить. Эти последние женщины были единственными, которые еще могли доставить Самаэлю Бабломойеру удовольствие. Остальные уже давно его не интересовали. Но глядя на девушку, он никак не мог определить, к какой категории она относиться. У нее в глазах не читались никакие затаенные эмоции, она казалась совершенно спокойной. Он подошел ближе. Девушка выглядела симпатичной.
- Чистая? – спросил Бабломойер. Чистота была его манией.
- Да, – ответила девушка.
Он сел на диван, глядя на нее, развалился поудобнее. Несколько секунд оба молчали, затем Бабломойер удивленно приподнял бровь.
- Мда. Ну, начинай уже, – приказал он.
- Хорошо, – ответила девушка. И засветилась. Сияние исходило от ее волос, шеи, лица и рук. Казалось, даже одежда озарена светом.
Бабломойер отпрянул. Он сунул руки в карманы и застыл в странной позе, как будто собирался вскочить, но передумал. Свет окутывал его. Ничего не происходило. Он усмехнулся.
- Что, все? Это все, что ты можешь?
- Этого достаточно.
- Тогда я тебя разочарую: я ничего не чувствую. Сколько там в тебе ватт?
Девушка не ответила. Бабломойер продолжил:
- Смотри, не перегори. Видишь это?
Он вытащил руки из карманов и осторожно, не протягивая, показал девушке предметы, о которых шепталась вся страна. Людская фантазия наделяла эти предметы тысячелетней историей, приписывала им самое удивительное происхождение, но при этом часто подвергала сомнению их существование. Теперь Солнышко могла убедиться в том, что они действительно существовали.
Во внешности амулетов не было ничего значительного. В каждой ладони Бабломойер держал по небольшому значку. Они оба были сплетены из старой, уже проржавевшей проволоки и успели потерять первоначальную форму, которая теперь только угадывалась. В правой руке лежала помятая шестиконечная звезда, а в левой – маленький крест с загнутыми по часовой стрелке концами. Проволока выглядела даже не старой, а ископаемой – причем, как если бы раскопки проводились недавно, и изделия еще не успели очистить от древней пыли. Медленно, не спуская с девушки глаз, Бабломойер соединил символы. Девушка вздрогнула, свет заколебался.
- Вижу, чувствуешь. Хе-хе. Знаешь, что это такое?
Очень тихо, слабым голосом она ответила:
- Да, чувствую. Их лучше не соединять.
- Лучше не соединять? А то что? Больно?
Свет слабел. Но девушка объяснила:
- Нельзя. Нельзя соединять такие разные вещи. Это приносит только разрушение.
Бабломойер вздохнул. Даже тетя Роза – единственный человек, которому он показал эти амулеты – увидев их, расшумелась громче обычного. Она что-то твердила про ха шоа, про ужас и позор и кричала, чтобы он держал значки подальше друг от друга. А ведь старая, наполовину выжившая из ума тетя Роза всегда его поддерживала. После того, как он показал ей свои амулеты она стала хуже соображать и иногда заговариваться. Глупые суеверия! И тут он почувствовал. Проволока начала нагреваться. Солнышко протянула к нему руку. Свет мерцал, слабел, но и амулеты становились все горячее. Бабломойер сжал их в руке так, что концы звезды сплелись с загнутыми концами креста. Жжение стало нестерпимым. Он дернулся, раскаленные амулеты выскользнули их пальцев и упали.
На какую-то долю секунды проволока ярко засияла на полу, но быстро потускнела. Он нагнулся, чтобы схватить амулеты, но при прикосновении то, что было проволокой, превратилось в серую пыль.
Свет девушки угас. Бабломойер уставился на кучку пыли на полу.
- Что ты сделала? – Он вскочил с дивана и закричал. Вытащил телефон и стал в панике набирать номер, потом бросил телефон. Он ткнул в девушку пальцем. Но это был уже не палец.
Его кисть стремительно срасталась в один огромный, покрытый густой щетиной отросток с когтем на конце. Бабломойер замахал рукой, как будто надеясь стряхнуть ее. В этот момент, пробивая рубашку и пиджак, из его боков появились еще четыре конечности. Ноги стали укорачиваться, он грохнулся на пол и зашипел. Внушительный живот увеличился еще больше, а затем еще и еще. Удивительно, но лицо, которое теперь выглядело как паучья голова, при этом оставалось лицом Самаэля Бабломойера. Он близоруко щурился, шаря по полу в поисках очков. Наконец, подхватив их, попытался нацепить на нос. Но носа уже не было, поэтому он неуклюже зажал очки передними лапами[13]. И снова зашипел.
Солнышко выглядела совсем больной. Паук, путаясь в ногах, сделал ей навстречу шаг, потом другой. Он уже почти мог дотянуться до нее ротовыми придатками, из которых сочилась ярко-зеленая жидкость. Вдруг девушка подняла руку. Движение было медленным и не слишком грациозным, а рука – серой и довольно безжизненной. Однако на самом кончике ее указательного пальца притаилась последняя искра света. По сравнению с ней огонь спички мог бы ослепить, но искра светила. Солнышко прикоснулась к отвратительной паучьей морде. Искра потухла.
Паук поступил так, как обычно поступают пауки, прикоснувшиеся к огню. Он мгновенно съежился. Он подобрал лапки и втянул голову, его брюхо сжалось. Паук не издавал звуков, но, оседая на пол, задел стеклянный столик. Тот с грохотом разбился. Дверь кабинета распахнулась, ворвались Дед Мороз и Стрелок. Они молча уставились на пол, где в осколках битого стекла лежал комок из мертвого скрюченного тела. Рядом с телом валялись уцелевшие очки.
- Ты нас не позвала, – наконец, произнес Стрелок, – ты обещала.
- Это он, что ли? – не поверил Дед Мороз. – Я всегда знал, что с ним что-то не так.
13.
Самаэль Бабломойер, конечно, не знал, что они называются педипальпы и предназначены вовсе не для того, чтобы держать очки.