- Пане сотнику! Докладаю! Прыбулы новые бойцы. Из батальона «Соловейко».
Повисла пауза. Сотник не смотрел на гвардейца, непрерывно и без выражения глядя на стакан в своей руке.
- Пане Володымыру! – гвардеец кожей чувствовал острую нехватку позитива в атмосфере. – Такие хлопцы – уух! Кого хошь порвут!
Медленно и плавно, как наступают сумерки в октябре, сотник Панасюк поднял глаза. Пару секунд он молча наблюдал, как скрытое маской лицо пытается занять меньше места в пространстве. Наконец, он заговорил:
- Де остальные?
Теперь молчал гвардеец. От сиплого и лишенного какой-бы то ни было интонации голоса ему захотелось в туалет. Сотник смотрел и ждал…
- Пане сотник… це все… больше никого нет…
Снова пауза. И снова ее заполнил вошедший.
- Вы ж понимаете… там така сытуация… их же это, не кормят… пайки тилькы у спецбатальона есть. А солдатив приходится отпускать за едой. Вси ж на поезди едут… там остановка. Село какое-то. Мирное называеться… Они и тикают… Ну, не повертаються. Дэсь прячутся, а потим за нымы родные приыизжают… розумиетэ? Их теперь будэмо в розыск объявлять…
Ответа не было. Наконец, осознав, что опасность прошла мимо, докладывающий засуетился:
- Мы все зробымо! Объявлэння дадим. Мы не найдем, так другие найдут! Мылыция поможэ…
- НИКАКИХ ментов!
- Так… А? Шо?
- Никаких ментов. Сами все зробымо. Як тебе зваты?
Самое страшное.
- Я це… это… рядовый Пацюк, пане сотныку!
- Пишлы.
Они вышли в коридор и спустились к остальным гвардейцам, ожидавшим на первом этаже. Сотник Панасюк медленно обвел их взглядом и заговорил:
- Дезертыры… дезертыры сбегають не сами. Им помагають селюки. Кормят, а потим прячут. За деньги прячут. А ще прячут, бо не боятся… нас не боятся…
Сотник остановился. Все смотрели на него. Тогда он заговорил снова – отрывистыми резкими фразами.
- Берем джипы. Йидуть мои ребята из восьмой сотни. Йидемо в Мирное. Ищемо в сели дезертырив. Але це не все, – тут сотник улыбнулся, – есть ще одна задача. Селюки не должны бильше помогать дезертырам. Воны должны знать, що це нехорошо. Мы должны им це показаты.
Он развернулся и пошел к выходу. Но вдруг остановился.
- Новенькы, що тилькы прыйихали, йидуть з нами. Подывытесь, як дела делаются. И ты, – он посмотрел прямо на Пацюка, – ты с намы.
Через 10 минут колонна джипов выехала в направлении села Мирное…
V
Как люди в масках приехали в село Мирное
Было довольно тихо. Село Мирное, еще полчаса назад тонувшее в криках и треске, замерло. Это была напряженная, неуверенная тишина, готовая в любую секунду лопнуть, разлететься на тысячи осколков, зазвенеть в ушах… Это была испуганная тишина людей, спрятавшихся в погребах и на чердаках, и знавших, что их найдут. Угрожающая тишина тех, кто их искал – они уже устали шуметь, устали от криков, устали стрелять. И сейчас они отдыхали, набираясь сил для продолжения.
Как такового, сопротивления они не встретили. Дезертиров в селе оказалось мало. За многими еще накануне приехали родственники, другие разбежались по окрестностям, некоторые сами пытались добраться домой… Их осталось всего несколько десятков человек: одних на время приняли в семьях, а большинство – тех, кому некуда было идти – староста поместил в большом амбаре возле своего дома.
Помогать им старосте не хотелось: страшно было. Собственно, он и решил им не помогать, но в последний момент не смог. Поэтому он собрал беглых солдат у амбара и сказал: «Два дня. На третий день утром, если не уйдете, властям сдадим». Но два дня прошли, оставшиеся в селе солдаты со всеми перезнакомились и никуда не уехали; никто их и не сдал. А на четвертую ночь в село приехала на джипах восьмая сотня. Гвардейцы в масках на ходу стреляли из джипов в воздух, по крышам и по стенам домов, а когда из домов стали выскакивать люди – начали стрелять в людей. Если из домов никто не выскакивал, кидали гранаты.
В амбаре беглые солдаты попытались занять оборону: выбили доски, стекла и стали отстреливаться. Амбар взяли в кольцо, завязался бой. Гвардейцы стреляли из миномета и забрасывали в здание гранаты. Один из взрывов прозвучал приглушенно, внутри сразу загорелось пламя. Выбегающих из огня расстреливали. Кто-то заметил: «Добре горять!». Тема понравилась.
- Все равно ни на що не годни.
- Смажэни крысы не краще сырых.
- Главное – щоб нэ жыви!
Амбар сгорел быстро, оттуда больше никто не выбегал. Не осталось и людей на улицах. Все, кто мог, попрятались и замерли. Гвардейцы перестали стрелять. Наконец, все крики затихли. Наступила напряженная, неуверенная тишина…
Не торопясь, с автоматами наперевес, люди в масках обходили дома, сараи, погреба. Временами раздавались выкрики: «Ось вы де! А ну, выходьте!». Женщин и детей сгоняли в кучу, мужчин вели отдельно. Из домов, где находили военную форму, никого не выводили – стреляли внутри. Наконец, всех жителей собрали на главной площади, возле сельского Дома культуры. Это было самое обычное деревенское здание, большое, с маленькими окнами. Его обстреляли, но пока не штурмовали: ждали приказ. Внутри были те, кто жил поблизости, а также те, кто не пытался спрятаться дома: некоторые из них случайно остались живы. Сколько людей находилось внутри – никто не знал даже приблизительно.
Сотник Панасюк стоял на краю площади и курил. Дрожащего рядового Пацюка он держал рядом, также поблизости стояло несколько телохранителей. К ним подбежал гвардеец в пыльной одежде.
- Пане сотнику! Тут крысы окопалысь, выкурить не можем. Гранатамы йих, или шо?
Сотник не спеша затянулся.
- Не гранатамы, Мыкола. Несыть ще канистры.
Гвардеец отдал честь и убежал. Рядовой Пацюк вдруг с ужасом и откуда-то издалека услышал свой собственный голос.
- Пане… это… пане сотнику… ведь все уже. Дезертыров наказали… зачем канистры?
Неожиданно один из телохранителей оказался совсем рядом. Он тяжело дышал, и перепуганному Пацюку вдруг показалось, что тот на него рычит. Сотник ответил:
- Дезертыров мы покарали. А зараз мы покараемо тех, хто им помог.
- Но… но це ж жытели!
Телохранитель усмехнулся и покачал головой. Однако сотник спокойно объяснил:
- Це вже не жытели. Це – соучастныки. Зрадныки. Ты их жытелями назвал, отпустил бы. А там, может, ще дезертыры есть. Тогда це уже гнездо терорыстов. А ты их отпустил. А? Отпустил? – вдруг вышел из себя Панасюк, его каре-красные глаза загорелись. – Отпустил?!
- Ни! Ни! – закричал рядовой Пацюк. – Я не отпустыв бы! Я тилькы спросил!
Сотник странно спокойно на него посмотрел и почти теплым тоном ответил:
- Ну и добрэ. Спрашываты у нас не запрещено. Пишлы.
- Куды?
- Будешь рукой закона. Пора тоби, Пацюк, нашу вийну понюхаты…
VI
Как появились герои
На главной площади села все было готово. Мужчин и женщин держали в неплотном кольце, но под прицелом. Здание Дома культуры оцепили, возле выходов караулили взводы восьмой сотни и новички-гвардейцы из батальона «Соловейко». Изнутри не стреляли. Два человека в масках деловито облили из канистры дверь и углы дома.
Из толпы жителей кто-то закричал: «Что ж вы делаете, звери!». Сотник резко повернулся на голос, но приказывать ему не пришлось: говорящего уже вытолкнули и поставили на колени. Кто-то ударил его прикладом по голове. Рядовому Пацюку показалось, что удар был совсем слабый, и он не мог понять, почему от такого удара у человека из головы пошла кровь. Это был заместитель старосты. Самого старосты уже не было. Его застрелили двумя очередями, не опознав, а когда опознали, протащили труп по селу и через разбитое окно закинули в Дом культуры.
Заместитель старосты покачнулся, прополз пару шагов, и упал. Его снова подняли. Повернули голову к Дому культуры. Сотник посмотрел на рядового Пацюка.
- Давай, Пацюк.
Ноги не слушались. Рядовой медленно сделал шаг. Потом еще один.