— Вы верующий? — интересовался Борис Евгеньевич у соперничающего теперь с ним в области уборки и готовки мистера Сомса.
— Я давно живу на земле, принадлежащей англиканской церкви, — уклончиво отвечал последний.
— Не слышал о такой, — пожимал плечами дядя Боря. — Мой друг отец Василий — православный поп, а здесь все неправильно, даже вера по имени королевства. Туповатые ваши островитяне-то, раз свою веру по-человечески назвать не смогли.
— Это не моя вера, сэр, и островитяне не мои. Люди пришли намного позже моего народа, и мы плохо переносим символы новых богов.
— Новые боги в Риме, — важно утверждал сержант. — Говорят, Папа ихний полы целует, кланяясь.
— Вполне возможно, — соглашался брауни. — Я слышал, что гигиена в католичестве всегда считалась грехом…
— Дикари, — вздыхал Телицын.
Девочка вошла на кухню. Борис Евгеньевич, седой, высокий и худощавый, и мистер Сомс, маленький и плотный, аккуратно причёсанный, отдыхали. На столике стояли тарелочки, наполненные тонкими ломтиками лимона и кусочками сыра. Бутылка виски, опустевшая на половину, радовала глаз…
— Маша?! — засуетились оба.
— Скоро кушать будем…
Она хихикнула и кивнула в знак согласия…
***
Несмотря на апокалиптические предзнаменования, число заключённых браков в это время достигло максимума. Ни до 1972 года, ни после в мире не игралось столько свадеб!
Наплевав на конкуренцию и забастовки, в Британии сошёл с конвейера двухмиллионный автомобиль «седан».
Маргарет Тэтчер написала книгу, в которой доказывалась необходимость доступной для среднего класса линии образования: от детского сада до университета.
В начале сентября исландская канонерская лодка потопила британские траулеры, этим развязав вторую тресковую войну. Повсеместно в Великобритании открываются гипермаркеты и выходит в эфир первое телевизионное шоу.
Умирает архиепископ Кентерберийский Джеффри Фишер, который, активно выступая против разводов и не являясь геем, страстно приветствовал последних, посвящая им все свои проповеди.
***
— Мы длинной вереницей идём за синей птицей, — громко выговаривая окончания,вдохновенно орали близнецы. Причем воплями они не ограничивались: последователи неведомой синей птицы, старательно топая, бегали друг за другом по лужайке и размахивали недавно купленными отцом мечами. Мирное население взирало на это со смешанными чувствами.
— Зря Метерлинк не задумался над такой концепцией сказки, — задумчиво высказался Ян, обращаясь к подошедшей к нему Танюше.
Она сошла с крыльца и восхищенно посматривала на сыновей.
«Пора оформлять пенсию…», — буркнул скучающий начальник. Таня оторвалась от наблюдений и опустила взгляд, тогда Ян, нахмурившись, добавил:
— Пони тоже кони!
— Вы что-то сказали? — недоумевающе начала женщина.
— Нет! — буркнул Ян и закончил. — Это они орут и бегают как в цирке друг за другом. Когда же, наконец, начнётся школа? Хоть крестись, ей Богу!
— Хотелось бы посмотреть….— вышедшая на вопли Ксения, как обычно, все расставила по местам.
Глаза Яна сощурились, и в них промелькнули огоньки.
— Вечером обсудим! Пора уже!
***
Несчастливый Теодоро Челлини даже не пытался уже сконцентрировать мысли,силясь вспомнить человека, которого так неосмотрительно пустил в святое сердце библиотеки. По его же собственной просьбе он был подвергнут процедуре гипнотического транса. Все бесполезно. Он не просто не помнил пришедшего, он не видел его. Только пальто и шляпа…
Его гордость — крест с рубиновыми зёрнами, вечными символами апостолов и Христа —не помог ему. И гулкие коридоры не смяли своими стенами святотатца. Сейчас он сам шёл, ужасаясь своему поступку, и видел, как скорбит вместе с ним взрастившая его библиотека: в росписи плафонов теперь пряталась тьма, по углам среди стоящих белоснежных бюстов залегли длинные глубокие тени. Горе постигло его отчизну…
«Мой мир уже не будет моим», — обреченно думал священник.
Серое густое облако спустилось вниз. И на миг закрыло, словно ватой, глаза.
Падре остановился и, зажмурившись, потёр их.
Перед ним, не касаясь сандалиями пола, стоял старец.
«Изгони печаль из своих мыслей, мой мальчик. Он вернёт твое сокровище! Юный паршивец всегда держит своё слово»
Теодоро повторно зажмурился. Когда он открыл глаза, в коридоре было светло и пусто.