А еще был театр - и Берия, смотревший на неё из центральной ложи…
И вот теперь, навсегда покидая страну, она увидела бравого Ивана Григорьевича Зуба… и память, с лицом Яна.
После расстрела Берии в ответ на дурацкий вопрос Бориса: «За что?», члены Команды, сидящие тогда за любимым круглым столом на драконьей ножке, услышали: «Кысмет. Эпоха подошла к повороту, господа - товарищи. Поверь, Бернагард, его наказали не за блядки. Страх правит балом…».
***
«Великолепную четверку приказываю отметить, — Георгий Константинович Жуков не скрывал радости. — Хоть с расстрелом Берии не заморочились».
Отметили. Всех четверых. Но по-разному.
Выстрел в голову сделал Павел Батицкий — первый заместитель командующего войсками Московского военного округа. В 1965 году маршалу, наконец, дали Звезду героя…
Второй выстрел от Алексея Ивановича Баксова — генерал-полковника, Героя с 1963-го… А ещё двух «героев», всё-таки смогли случайно забыть: Ивана Григорьевича Зуба и Виктора Ивановича Юферева. А потому генерал и полковник в 1985 году решат на старости лет обратиться в ЦК и напомнить эту историю, старательно спрятанную в недрах неведомых архивов. Но и тогда этим просителям золотых звёзд в вожделенных наградах было отказано, наступали другие времена. Впереди ярким пламенем «Моген Давид» (5) уже горела на лбу нового генсека Перестройка.
***
Весна - тот особый миг, во время которого в природе происходят всегда волнующие, а порой и волшебные изменения. Спящая до этого земля вдруг приходит в движение, не оставляя ни малейшего шанса выскочить из все набирающей скорость уникальной, но необузданной и дикой стихийной силы. Любовь, рождение, первый поцелуй и крик новорожденного — вот атрибуты весны. Невозможно представить себе, например, это певчеголосое время года в чёрном вдовьем платке.
Много лет Ксения просыпалась под звуки капели или вьюги; дождя или треска стен от мороза. Оказавшись в городской черте, она постепенно отвыкла от запаха сирени, а потому, вдохнув сейчас бензинового пара, смешанного с легкой копотью и пылью дня, она тем не менее почувствовала счастье. Центр Москвы гудел, как рабочий улей. Над ним, хитро прищурясь, стоял Железный Феликс, напоминая всем участникам кругового движения о неминуемости наказания.
Полученные деньги жгли руки, и свободная, как свежий горный ветерок над бурлящим речным потоком, майор Комитета государственной безопасности почти вприпрыжку отправилась для начала в «Хозторг» на Кировскую за подарком тете Лене. Праздновать День Победы все давно привыкли у Худояровых.
Центральный магазин «Фарфор-хрусталь», в отличие от своих периферийных братьев, мог порадовать чем-то красивым, но дорогим. Дефицитных чешских стеклянных стаканов с машинками в красивых синих коробках по шесть штук, конечно, в продаже не было. А вот вазы по сто рублей из немыслимо тонкого белого венгерского фарфора, украшенные чудными розами, стояли на видном месте. Прикинув средства на предстоящие три дня, Ксения решила: купить!
За прилавком стояли двое. Худенькая миловидная продавщица в синем форменном халатике с белым воротничком и пышнотелая дама, явно страдающая от комплекса собственной значимости. Последняя являлась товароведом, о чем свидетельствовала надпись на кармане, буквально распластанном на мощной груди.
«И или Й размерчик будет», — жизнерадостно хихикнула паучиха. Хозяйка заулыбалась и, встав перед занятыми беседой дамами, принялась ждать.
— Бой не списала! Тарелки не заменила! А мне сервиз собрать, — распекала начальница попавшую в немилость продавщицу.
— Так там заметно будет, Наталья Михайловна, весь кобальт исцарапан, под списание его и правда надо, — оправдывалась последняя.
— В Среднюю Азию сервизы, — буркнула, объясняя, колыхающаяся грудь. И тут заметила покупательницу.
— Чего вам? «Персоль» в соседнем зале.
— Я не за «Персолью», уважаемая, — мило осклабилась Ксюша. — Мне, пожалуйста,вазу. И без сколов, по возможности. Мне в Серебряный бор ее везти на юбилей герою войны, — она намеренно сделала упор на место будущей «стоянки» подарка. В Серебряном бору стояли правительственные дачи.
Дамы мигом развили бурную деятельность. Худая, сбегав за стремянкой, шустро полезла за одиноко стоящей красавицей вазой. Внезапно что-то звонко стукнуло, и следом за продавщицей, прижавшей произведение венгерских мастеров к рёбрам, вниз полетел рыжий кусочек стекла.
— Неуклюжая ты, Верка, вот ещё и это в бой списывать.