И вот он, великий Цинь Шихуанди Ин Чжэн, совершивший восхождение на гору Тайшань и лично убивший могучую рыбу в Великом море, стоит перед этой неприметной дверью, за которой ждёт его Вечность.
Стиснув зубы, император непозволительно торопливо выхватил меч у старшего внутренней охраны и лично отсек ему голову. Кровь фонтаном хлестнула из зияющей пустотой шеи и оросила неприметную дверь.
Послышалось шипение. Воины замерли.
Горячая бурая жидкость стремительно всасывалась внутрь. Заклепки по краю сгнившего от старости дерева упали, и перед молчащим отрядом открылось большое овальное отверстие от рассыпавшейся в прах перегородки. Затхлый, сырой воздух, словно живой, вырвался изнутри, издав полный глубокой муки стон. Людям показалось, что сами гранитные стены пещеры плачут по непрошеным гостям.
Но император не обратил на это никакого внимания. Его влекло. Он, вновь торопясь, сделал несколько шагов и оказался внутри небольшого круглого помещения - перед гладкой плитой из красного гранита.
На искусно расписанных стенах и потолке огромный дракон, свернувшись в клубок, играл на флейте, в лапах он держал развёрнутый свиток. Заворожённый художественным чудом неизвестного художника, Владыка остановился и начал читать. Странные, неизвестные ему иероглифы вдруг сложились в понятные и простые слова:
«Раз в шестьсот лет меняются боги. Игра в го наскучила старикам. Ты, мой друг, решил поменяться со мной? Но я ещё не устал. Я хочу пить. Я хочу сына. Обними меня, мой сосуд!»
Расписанный сводчатый потолок уходил в неизвестность. Нарисованные на гладких стенах золотом и ляпис-лазурью картины парили над вошедшими. Лежащая на полу кроваво-красная плита звала выбранного встать на нее.
И император сделал этот шаг.
Бесцветные огни факелов замелькали, отражаясь в его стекленеющих глазах. Неподвижный, замерший, застывший Цинь Ши Хуанди словно превратился в зловещую статую, а темно - коричневый от сумрака цвет его кожи будто стек на красный гранит.
Огонь факелов замелькал в оставшихся живыми глазах, придавая взгляду зловещее упорство.
Когда на небе появились первые проблески рассвета, император неторопливо покинул пещеру в горе. Там, внутри, остались десять статуй, чьё сходство с живыми было настолько велико, что невозможно было поверить в действительность существования мастера, вылепившего из глины такое чудо...
Глава 2. Наследие Дракона Часть 3
Черная машина, по-хозяйски притормаживая, въехала на территорию, огороженную двухметровым кованным чугуном, представленным острыми, смотрящими вверх, на звёзды, пиками.
Автомобиль неторопливо гукнул и, скрипнув тормозами, плавно остановился. Рашид Ибрагимович, со вздохом, вышел и быстро смахнул выползшую на лицо кривоватую скупую улыбку, наблюдая, как испуганно спотыкаясь, спешит к нему Илья Натанович, бессменный, с неспокойного 30-го года, главный врач.
Канатчикова дача, построенная сто лет назад на высокой пойме речки Чуры, с которой просматривалось всё Замоскворечье, была когда-то местом уединения и приятственного отдыха, с разнообразными богемными представителями Первопрестольной, обоих полов. Но, со временем веротерпимость переросла в уважительную Веру, и хозяева, поменяв нрав, передали многочисленные постройки для богоугодного дела призрения психических и буйнопомешанных.
В августе 1945 территория больницы расцвела, результатом труда старого агронома Медведюка невероятными гладиолусами. Получить из рук Ростислава Степановича пару луковиц считали за абсолютную удачу. Даже на маленькой дачке главного врача росло всего несколько кустов...
Рашид Ибрагимович глубоко вдохнул тонкого цветочного аромата и, протянув руку, заметил:
– Красота-то у Вас какая! Прямо санаторий...
Илья Натанович засуетился, вытер о халат резко вспотевшую ладонь, и, слегка споткнувшись на первом слоге, кланяясь, поздоровался.
–Укр... ашаем территорию. К Победе тюльпаны высаживали, а вот сейчас, ждём, когда японцев изничтожат, и гладиолусы у нас расцвели...
– Хорошее дело, правильное. – одобрил генерал.
Они медленно прошли в главный корпус и сели за маленький круглый обеденный стол, стоящий на одной круглой ноге из перевитых хвостов зубастого дракона, живущего здесь ещё со времён роскошных вечеринок.