— Ну уж нет! — возмущается Мастер Иллюзий. — Надо довести дело до конца, а иначе что это за лечение?
— Как хочешь.
Вот ведь перфекционист, улыбаюсь я про себя. Добрый ты всё-таки парень, Валентин Звезда.
Он утирает пот со лба:
— Всё, 99%, дальше уже не получится, но организм быстро восполнит этот условный пробел.
— Вот и славно, — я киваю Вале и подаю руку Сонни: — Давай, боец, вставай.
Паренёк берёт меня за руку, и я аккуратно помогаю ему встать.
«Внимание, Спецназ! Операцию считать завершённой. Все свободны», передаю я.
Да, конечно. Всё пошло не совсем так, как я рассчитывал. Но ведь это не в первый раз, не так ли, Герман Сергеич? У тебя что позавчера, что вчера, что сегодня, сплошь неожиданности и непредвиденные ситуации. В каком-то смысле это естественно, ведь Мир — не расчётная консоль в Аналитическом Отделе, тут нет точных величин, тут даже погрешности вполне могут оказаться выше или ниже предсказанных.
— Это… Спасибо!
Я посмотрел на Сонни и улыбнулся. Хороший паренёк, славный такой, серьёзный.
— Я же сказал, не меня благодари, а вон его. Да, кстати. Меня зовут Герман Сергеич, фамилия моя Кастальский. А этот полупризрачный юноша именуется Валентином Звездой.
— Очень приятно, — он пожал руку сначала мне, потом Вале. — А меня зовут Сантино Францони, для друзей просто Сонни.
— Взаимно, Сонни, — я задумался. Надо было что-то придумывать, притом быстро: — Слушай… Тут дело такое: у меня, э-э, точнее, у нас есть к тебе один разговор. Уделишь нам немного своего внимания?
— Конечно, о чём речь! Вы же меня спасли!
Ну да, конечно. Спасли. Хотели, правда, убить, но получилось, как видишь, несколько иначе.
Сонни стоит, выжидающе глядя то на меня, то на Валю. Валя улыбается — немного натянуто, а я… Я думаю.
— М-мм… Слушай, Сонни, ты ведь тут неподалёку живёшь, верно? В Ащеуловом, дом номер девять?
— Да. А откуда вы знаете? — в его голосе, в его взгляде — искреннее удивление. Оно и понятно.
— Работа у меня такая… — пробурчал я под нос.
— Значит, вы всё-таки из милиции?
— А что, похоже?
— В том-то и дело, что не похоже, — паренёк покачал головой и улыбнулся. — Вы вообще довольно чудная пара.
— «Чудная пара»? Нет, ты слыхал, Валёк? Мы мало того, что чудные, так он нас ещё и «парой» обозвал!
Я-то схохмил, но Валькины щёки вмиг заалели, что твои маки.
— Нет-нет, Сонни, мы вовсе не такие! То есть, я хотел сказать, мы с Герман Сергеичем просто… Просто партнёры! То есть, что я говорю! Не такие партнёры! Мы просто работаем вместе! Вот!..
Я уже не мог сдерживать смех, если не сказать — ржание. Засмеялся и Сонни:
— Простите! Я не это имел в виду. Просто, вы знаете, тут же Чистые Пруды, тут много странного народу ходит. Но вы им всем, пожалуй, фору дать можете.
Вот так вот. Мы страньше странных. Ну, лично меня это не удивляет, в принципе.
— Ладно, идём, Сантино. Поговорим по дороге, а потом… Может, ты нас на чай пригласишь? Если бабушка не будет против, конечно.
— Да нет, что вы! Она у меня хорошая! — вот он уже и не удивляется моим неожиданным познаниям в области его биографии. Быстро учится…
И пошли мы в сторону Ащеулова.
— Вдвоём с бабушкой живёшь? — начал я издалека. Сонни кивнул:
— Да. Она мне как мама, воспитывала меня с детства. А родителей своих я никогда не знал, если вы об этом хотели спросить.
Вот и как это понять? Он что — догадался? Или тут нечто большее?
— Слушай, Сонни… — я мерил асфальт широкими шагами, не без удовольствия отмечая, что, хоть выгляжу я как человек, но, похоже, человеческих недугов у меня не осталось: — Не знаю, как сказать… Мы за тобой немного понаблюдали, и… Понимаешь, у нас набирается команда…
— Вы что-то типа экстрасенсов, да? — парня просто-таки распирало от любопытства. Я снова разулыбался и толкнул Вальку в бок:
— Слушай, Валькинштейн! Мы с тобой как, экстрасенсы или нет?
Но мой «партнёр» промолчал: наверное, побоялся снова сказать что-нибудь не то.
— Смотри-ка, молчит! — хохотнул я. Мне нравилось его подкалывать: наверное, это тоже было проявлением не до конца вытравленной человеческой натуры: — Нет, Сонни, мы не экстрасенсы. Хотя пару-тройку фокусов продемонстрировать можем, это да. В общем, ты понимаешь, я с самого начала хотел тебе всё это рассказать и показать, но кое-что пошло не так, как я планировал. А теперь я даже и не знаю, что мне делать.
Он выслушал мою идиотскую тираду с совершенно серьёзным видом, а потом вдруг спросил — притом прозвучал этот вопрос, как риторический:
— Вы не люди, да?
Ну всё, приехали. Тушите свет.
…
Глава 6.
Я стоял перед зеркалом и внимательно себя изучал.
В зеркале отражался… довольно колоритный персонаж. Высокий и худощавый, широкоплечий, но сутуловатый. Лицо — худое, скуластое, мятое, какого-то неопределённого возраста, изборождённое мелкими морщинками. Глаза тёмно-карие, почти чёрные, цепкие. Вороньи глаза. Брови густые, чёрные, мохнатые. Нос резкий, крупный, острый. Щёки впалые, заросшие седоватой щетиной. Узкая полоска губ и скептические складки возле рта. Длинные, чёрные с проседью волосы зачёсаны назад и убраны в «хвост». Кожаная «косуха», видавшая лучшие виды. Вылинявшие джинсы и «казаки».
Это был я — но это был не я. В смысле, не тот я, каким я привык себя видеть последние лет десять. В бытность свою штатным психологом зябликовского ОВД я старался одеваться неброско, но элегантно и со вкусом. Избегал китча, как и любых крайностей (пристрастием к которым грешили тогда и бандиты, и менты), предпочитал спокойный британский стиль. Волосы стриг коротко, брился обычно начисто, хотя порой позволял себе небольшую щетину. Словом, со стороны я выглядел как состоявшийся, уверенный в себе мужчина, немолодой, но оттого привлекающий женщин даже больше, чем в молодости. Золотое кольцо на пальце, впрочем, быстро развеивало всяческие иллюзии. Швейцарские часы — белого золота, но не бросающиеся в глаза, не кричащие о своей заоблачной цене. Отличным дополнением этого образа был мой верный «Ровер» — такой же элегантный и утончённый (московские «понтовые» даже не знали, что это за марка такая — «Ровер»).
Но тот, кто рассматривал меня из отражения, был совсем другим.
Если бы жизнь моя сложилась иначе… Если бы я, скажем, после смерти Кати не женился на Эле, а пустился бы во все тяжкие, купил «Харлей» (а ещё лучше — британский «Триумф») и отправился колесить по городам и весям, нигде не задерживаясь и ни к кому не привязываясь, то по прошествии десятка-другого лет, вероятно, превратился бы в такого вот «беспечного ездока», который теперь смотрел на меня с той стороны зеркального стекла.
Откуда взялся этот образ? Этого я не знал. Видимо, всплыл из каких-то забытых мной глубин подсознания (или что там у Духов вместо него).
Вот Валя, к слову, выглядел почти так же, как в день нашей первой встречи. Только лицо у него, казалось, побледнело и немного осунулось, а волосы из светло-русых стали почти что белыми.
— Значит, вы Духи? — Сонни поставил на журнальный столик три чашки с чаем. — Добрые или злые?