Летописец, сидя вдали от драк в уголке трибуны, задумался. Наверное, в глубине души люди боятся любви, потому что она даёт не только наслаждение. Она заставляет вспомнить нравственность, учит прощать и жертвовать, заботиться, воспитывать. Она меняет человека порой потерями и страданиями, заставляет отрешаться от вожделения, гнева и жадности. И чем дольше живём без любви, тем сильнее её боимся. А без неё слабеет душа, любовь подменяется привязанностью, та вызывает злость и метания. Поклонение любимому человеку, потом – страх его потерять, обиды, ревность, ненависть, презрение… смена объекта привязанности. Человек сначала обожествляет высокие чувства, потом – благополучие, деньги и телесные потребности, но душа умирает. Если происходит возврат к безусловной любви, то чувство даёт расцвет и развитие. Если же делает Богом любимого человека, он погибает или уходит. Любовь, превратившаяся в привязанность, смертельно опасна.
Защита бирсерков
Волшебница Саиб-Хи, перелетавшая с одной части арены на другую и сумевшая выслушать всех участников сражения, решила высказаться в защиту униженных и оскорблённых бирсерков:
- Не презирайте их, они тоже воины! Что за бессмысленная дискриминация к способу ведения боя? Департамент юрифобии зачем создавали, а?
- Ну, сколько можно болтать о бирсерках? – полумесяц пыталась атаковать Саиб-Хи заклинанием ослепления, но волшебница была надёжно защищена ментальным щитом. – Неверные они! Выберут скорее юратника. А если такую в мужской монастырь пустить?
- Верная бирсеркиня не будет перенимать приёмы чужой школы! – Саиб-Хи так просто не сдавалась.
Богатырь в багряных доспехах, отвлёкшись от поучений молодых юратниц и выявления псевдо-юратниц, обратила внимание на их спор:
- Я считаю, что бирсерки и юратницы - это абсолютно параллельные бойцовские школы. Каждые существуют автономно. В пересечении нет смысла. Разве что оно происходит само-собой. На уровне флюидов, возможно. Но лично меня бирсерки никогда не привлекали в плане обмена боевым опытом.
Сражения на Арене продолжаются и по сей день, адепты разных школ также сходятся практически на всех улицах и площадях Юри-Тейнона. Как летописцу мне грех жаловаться – столько материала эти схватки предоставляют) Только странное впечатление остаётся, что борются они за что-то непонятное(
Жанр: праздник)
Пары: много, но по-пьяни, поэтому не считается
Дисклаймер: по мотивам Флудерастического отделения…
Примечание: Лоли-Аня – это Аня-сан
13 – число, как известно, злодейское, ничего удивительно, что главный помощник владыки тьмы Рокетроз родился именно тринадцатого января. В этот день, чуя тёмную живительную атмосферу, на базар Флудераста стекалась всякая нечисть. Соответственно, пришлось выйти на дежурство всем богатырям, хранителям спокойствия в королевстве. Подтянулись и те, кто уже получил второе гражданство в Задротстане, что не лучшим образом сказалось на их мировосприятии. Арико и Флорик, например. Последняя уже разучилась различать пол человека без возможности заглянуть ему в трусы.
Иногда к назгулу, восседавшему на троне, приходила и била по балде муза в белой тунике (на ногах камелоты, на голове «похмельный хаер»; в руке одной бочонок медовухи, а в другой вдохновительный молот). А в остальное время назгул разрешал себя развлекать.
Импровизированное выступление получилось славным.
Шиоку терзали смутные сомнения, что снайперская винтовка – не предел мечтаний, душа тянулась к чему-то большему, жаждала чувств, но была сбита алкоголем и попавшей на пути Лоли-Аней, приставшей к романтичному следопыту с сюськами-масюськами.
- Ну, Шио, ну, чего ты такая бука? – девочка мини-юбке и топике и вплотную подошла к только заметившей её Шиоке. – Расскажи, что случилось, а я тебя выслушаю, - Лоли-Аня игриво вытащила сигарету изо рта ничего не понимающей девушки и потянулась губам.
- Э! Э! Э!! Я не педофил!
Шиока вытянула руки, держа от себя девочку на расстоянии.
- Чего при мне всегда педофилию вспоминают? - надула губки Лоли-Аня и провела пальцами по крепким рукам, державшим её за плечи. – Я же от всей души, - она опустила голову поцеловала пальцы Шио.
- ААА! – та отдёрнула руки, будто её обожгли.
- Ах, ты меня ненафидишь, - на глазах Лоли-Ани навернулись слёзы.
- Кстати, статья за такое дело есть, - хихикающая стражница Кадена обратилась к девочке: - дитё, иди уроки делай.
- А мне нравится, - назгул развалился, перекинув одну ногу через ручку трона, щёлкал фисташками и попивая пиво. – И вообще моя Днюха, а не ваша.
Его поддержали множество зрителей, устроившихся вокруг и лопающих попкорн.
- Давайте уже к делу переходите! Сколько можно тереться? – озвучил общие ожидания тролль.
Но Шиоку явно не прельщала слава эро-клоуна. Кое-как с помощью армейской лопатки и какой-то там матери она отцепила от себя Лоли-Аню, отбросила уличный люк и скрылась в подземелье.
В сторону назгула Кадена смотрела пренебрежительно, но за порядком, тем более в такой день, приходилось следить. Не давали заскучать только редкие гости из Задротстана и боевой товарищ:
- Честно говоря, не золотые это доспехи, - Айра указала на царапины, - а чугунные. Но для тебя буду регулярно красить.
Вайх записывал в хронику проведение торжества, раз прервавшись, только когда в него полетела сковородка ведьмы полумесяц. Она была обозлена ещё и от того, что верные волки наловчились тырить из целительского шатра спирт и теперь гуляли в неведомых далях. Или дрыхли где-то в подворотнях.
- Хватит на меня клеветать, Вьейчи!
Летописец показал язык и на всякий пожарный забежал за трон именинника.
- Вот шустрая зараза, - скосила на него глаза Кадена, впрочем, с одобрительной ухмылкой.
Жанр: романтика, как ни странно, почти без юмора
Пара: Yonakano/ Crussader.Дисклаймер: по мотивам Флудерастического отделения…
Посвящается: Florik и её похмелью
Меня разбили, честь втоптали в грязь,
И вот я стал - обыкновенный троллик,
Моя душа паскудно матерясь,
Сидит на мне, и, падла - курит
(Стихотворение неизвестного поэта)
Богатырь Ёнакано – старожила королевства, охранявшая его границы ещё до появления первых улиц, ставшая свидетельницей зарождения бездонного базара и многих славных событий в истории Юри-Тейнона.
Пыталась и она среди многих очистить королевство от троллей ледяным игнором, но поняла тщетность сей тактики и выбрала более дальновидный стратегический подход. А, может, просто перепила.
- Я пьян, - Ёнакано запела грустную песню, но базар пустовал, и никто не мог подпеть, скрасив одиночество.
Встретилась лишь Круссадер, без особой надежды долбящая вход подземелья, - инквизитор стала придерживаться той самой политики игнора и все гадости теперь удаляла дистанционно. Тролль от тоски спрятал когти, шипы, щупальца, челюсти с острейшими зубами и железы с ядохимикатами и послушно отозвался на зов пьяного богатыря:
- Крус-крус, крус-крус! Не уходи, тролль! Мы одних кровей.
- Сомневаюсь, - Круссадер ожидала подвоха, презрительной речи, но Ёнакано спешилась и присела рядом у пустующей лавки, где на удивление спокойное чудовище поставило кипятиться чайник.
- Что? Ожидаешь, закроюсь щитом-Игнором? Никто не понимает, какой я мягкий и отзывчивый человек. При том, что не несу пафосную чушь о толерантности, терпимости и прочий бред. Но я всегда отзовусь и помогу. Откровенно говорю - я не зверь. Просто - "сеньки" получают по шапкам, - богатырь потрясла копьём и отложила в сторону. – И должна заметить - вполне заслуженно.