Дэниел стиснул челюсть, всё ещё ощущая полыхание камня на уровне солнечного сплетения. Она звала его. А он не мог, не имел права покинуть поле боя.
Два войска столкнулись в низине между двух холмов. Итог этой битвы, как и все предыдущие, был предсказуем — армия Баронессы к вечеру начнёт неминуемое отступление.
Дэниел обернулся на Эдгара, который смотрел на летевшие им в тыл неровными косяками имперские аэропланы и хмурился. На флагштоке за его спиной одиноко хлопал флаг Соснопеня — шишка на голубом фоне.
Вронежский отвернулся.
Голубое знамя напоминало об истреблённом роде Орефица, чьи земли полностью поглотил туман. Словно в назидание. Император истребил род, но и территории не приобрёл.
Солнечное сплетение неприятно обожгло. В этот раз ледяным холодом по распаленной коже. Дэниел стиснул зубы. Проклятие!
— Мне нужно уехать. Прямо сейчас, — бросил он за спину.
Глава 32
Голова ужасно болела. Не раскрывая глаз, Нонна поморщилась и потянулась рукой к затылку. Пальцы наткнулись на что-то влажное. С неохотой приоткрыв веки, девушка поднесла руку к лицу и увидела, что отчего-то серые пальцы в чём-то красном.
О боги! Кровь…
Неплохо она приложилась…
В ушах шумело. Пахло костром.
Нонна прикрыла глаза, снова начиная проваливаться в забытье. Почему она здесь лежит? Голова думала неохотно. Память возвращалась медленно…
Томира.
Рывком Нонна села, зажала руками расплескавшуюся болью голову и осмотрелась.
В саду всё было переломано. У дома была снесена крыша. Над кухней поднимался столб дыма. А вместо двери зиял пустой проём, сквозь который было видно противоположную сторону улицы в дыму. Через отверстия окон второго этажа проглядывало серое небо.
Томиры нигде не было.
Нонна с трудом поднялась на непослушные ноги и медленно двинулась к дому. Она старалась не касаться поломанных кустарников и деревьев, чтобы не добавлять их боль к собственной.
От кухни остались две стены и половина потолка. Пол был завален обломками стен, чёрными от копоти деревянными обломками. Остатки лестницы грудой возвышались у стены. С края покосившегося перекрытия капала вода. Наверху, в комнате Аглаи и Томиры что-то горело и с треском рассыпало снопы искр вниз.
На месте крыльца зияла чёрная яма. Сюда упала бомба.
Голова соображала неохотно. Нонна прислонилась плечом к косяку без двери и вздохнула. Сильно тянуло в сон…
Нонна спустилась с крыльца, постояла и бессильно опустилась на ступени. Шум в ушах стремительно нарастал, пока не затянул целиком в пучину грохота.
Когда она открыла глаза в следующий раз, то очутилась в чудом уцелевшей комнате на первом этаже. Кто-то перенёс её и уложил на снятый с кровати матрас. А ещё перевязал голову.
За окном смеркалось. Нонна прикрыла глаза, собираясь вновь погрузиться в забытьë, но расслышала какой-то шум с улицы. Слышала она плохо, словно все звуки поглощала вода в ушах.
Кто-то громко рыдал. Нет. Нонна поморщилась, распознавая знакомые нотки. На улице завывала Аглая.
Нонна отодвинула ногой окружавшие её тюки с вещами и сползла с матраса на жёсткий пол. Сил подняться было недостаточно, поэтому девушка на четвереньках добралась до окна, зацепилась за подоконник и подтянулась. Три неуверенных шага — и она уже держится за ручку двери. Сил хватило лишь на то, чтобы перешагнуть порог и замереть.
Возле ворот стояли две фигуры. Нонна с облегчением разглядела Вронежского. Второй фигурой ожидаемо оказалась Аглая. Бившаяся в истерике Аглая.
— Это всё она!.. Всë она виновата! Я говорила!.. Говорила, что от неё одни беды!.. Спуталась с этим!.. Продалась!.. Моя девочка!.. О, моя девочка!..
Нонна перевела взгляд на Вронежского. Лицо графа оставалось бесстрастным. Он продолжал удерживать руки впавшей в безумство Аглаи, не позволяя ей осесть на землю.
Медленно до Нонны доходил смысл бессвязных выкриков. Она похолодела и крепче вцепилась в ручку двери.
Аглая винила в пропаже Томиры Нессу. Обвиняла, что та спуталась с Зиги и продалась за кусок мяса.
— Это все ложь! — выкрикнула Нонна, но с губ слетел лишь хрип.
Вронежский повернул голову и заметил её.
— Нонна, тебе нужно отдыхать, вернись в дом, — сурово произнёс граф, явно используя силу, потому что его голос словно раздался внутри головы. Заглушая вопли. Вынуждая подчиниться. Девушка покачнулась, собираясь протестовать, но граф по-прежнему сверлил её взглядом, поэтому она покорно прикрыла дверь.
Едва тело коснулось матраса, небытие снова распахнуло свои объятия.