Исцеляющий эффект распространился и на сломанные мотоциклетки: за одну ночь те были чудесным образом возвращены в строй. Изогнув бровь, Вронежский с иронией наблюдал, как его маленький отряд с видом победителей выкатывается на трёх глухо урчащих обшарпанных и залатанных металлических монстрах.
До линии фронта предстояло добираться больше недели. Находиться под жарким полуденным солнцем было невозможно, а потому передвигались по ночам с заката и до рассвета. Днём же разбивали лагерь и спали. Не спасала даже сырость от болот и мелких озёр, которые встречались всё чаще, едва только вершины гор скрылись за линией горизонта. Дорога практически на всём протяжении была размыта и затоплена, а потому двигались ещё медленнее.
Вронежский утешал себя, что как только они переберутся через главный водораздел Соснопеня — широкую и лениво текущую реку Мракс, названную так из-за тёмного цвета вод, — окажутся на поросших лесами землях Вронежских. Идти будет не легче, но хотя бы не так жарко.
Лишь спустя три дня они пересекли Мракс по старому мосту и граф впервые за два месяца ступил на собственные земли. Никакого чуда не произошло — земля не задрожала, а тело не наполнилось первородной Силой. Ничего. Земли Вронежских молчали, словно не узнавали своего владельца. Впрочем, как и всегда. С исчезновением (не без усердия его матери) родового поместья его связь с территориями рода ослабла.
Изучая карту и планируя дальнейший маршрут, Дэниел с трудом отводил взгляд от символической границы с землями Ланцев. От старого моста через Мракс до неё было не больше семи километров и ещё около тридцати до поместья Ланцев. На родовой территории его преподавателя дорог на карте и вовсе не было изображено, но у Дэниела была карта Корнелиуса. Один и верхом он доберётся до поместья Ланцев к полудню и воротится к вечеру.
Приняв решение, Дэниел раздал указания своим гвардейцам и вскочил на коня. Клички он не знал, а потому звал его просто: «Конь». Как ни странно вороной откликался, поворачивал голову и косил карим глазом под длинными ресницами.
До поместья Ланцев Вронежский добрался даже быстрее, чем ожидал. Корнелиус Ланц начертил каждую тропинку в лесу, его владения не были так заброшены как владения самого Дэниела: дороги к станциям добычи болотного газа были щедро усыпаны песком и щебнем, наведены мостки, в поселениях бурлила жизнь.
Опустевшим было лишь само поместье. Дэниел спешился и отпустил коня пастись на лугу возле ограды графского дома. Ланцы перестроили своё поместье около полувека назад. Вронежский с тайным восхищением рассматривал двухэтажных дом из белого камня с высокими колоннами и крыльцом полукругом. Стрельчатые окна были оформлены резными рамами, повторяющими форму окон. Вместо бесцветных стёкол были вставлены более дорогие прозрачные с голубым отливом.
Без особой надежды дёрнув кольцо на входной двери, Дэниел скользнул взглядом по искусно вырезанной на дереве птице — кажется, соколу — и спустился по ступенькам.
Он решил обойти дом вокруг и поискать признаки присутствия беглянки. Не успел Вронежский сделать и двух шагов, как его внимание привлекла глубокая трещина, тянувшаяся вдоль по всему фундаменту. Присев на корточки, Дэниел хотел было прикоснуться к ней пальцами, но тут же отдёрнул руку. Сила. Кончики пальцев неприятно покалывало. Очень мощный выплеск Силы. Преодолев мышечное сопротивление, Дэниел прижался ладонью к трещине и нахмурился. По руке прошла слабая дрожь. Он медленно двинулся вдоль линии трещины, изредка касаясь её.
Здесь случилось что-то неестественное. Давно, около двадцати лет назад, но что-то настолько мощное, что фонило до сих пор. Что-то, что спровоцировало выплеск такой силы, стало причиной образования глубокой сквозной трещины по всему фундаменту. Что-то, из-за чего само здание — только теперь Вронежский заметил это — просело на высоту одной ступени крыльца. Не потому ли Ланц покинул родовое поместье, что здесь произошло нечто ужасное?
Двигаясь вдоль стены здания и изучая трещину, Дэниел на время забыл о своей цели. Тряхнув головой, граф заставил себя оторваться от фонящей Силой раны в фундаменте и вернулся к крыльцу. Отсюда он не мог попасть в дом через дверь, но мог с высоких перил дотянуться до края окна и подтянуться.