ГЛАВА 5
Посол Оскайн откинулся в кресле.
– С чего бы начать? – задумчиво проговорил он. – Если разглядывать каждое происшествие само по себе, оно покажется малозначащим. Однако именно совокупность этих происшествий поставила Империю на грань крушения.
– Это мы можем понять, ваше превосходительство, – заверил его Эмбан.
– Церковь вот уже много столетий находится на грани крушения. Наша Святая Матерь дрейфует от кризиса к кризису, шатаясь, как подвыпивший матрос.
– Эмбан, – мягко упрекнул Долмант.
– Прошу прощения, – извинился толстый священнослужитель.
Оскайн улыбнулся.
– Хотя порой именно так и кажется, не правда ли, ваша светлость? – заметил он Эмбану. – Я полагаю, что правительство Церкви не слишком отличается от имперского правительства. Бюрократии, чтобы выжить, кризисы необходимы. Если не будет кризиса того или иного рода, кому-нибудь может прийти в голову мысль сократить десятка два-три должностей.
– Это я и сам заметил, – согласился Эмбан.
– Тем не менее я уверяю вас: то, что сейчас происходит в Империи, отнюдь не мыльный пузырь, сочиненный ради того, чтобы укрепить чье-то положение. Я ничуть не преувеличиваю, говоря, что Империя на грани крушения. – Бронзово-смуглое лицо Оскайна стало задумчивым. – Наша Империя, в отличие от ваших эозийских королевств, неоднородна. На дарезийском континенте имеется пять рас. Мы, тамульцы, живем на востоке, эленийцы на западе, стирики – вокруг Сарсоса, валезийцы – на своем острове, а кинезгийцы – в центре континента. Вероятно, не слишком естественно то, что так много разных народов собрано под одной крышей. У нас разные культуры, разные религии, и каждая раса пребывает в твердом убеждении, что она-то и есть центр вселенной. – Оскайн вздохнул. – Все мы, вероятно, были бы счастливее, если бы жили каждый сам по себе.
– Но когда-то, в далеком прошлом, кое-кто оказался чересчур властолюбивым? – предположил Тиниен.
– Отнюдь нет, сэр рыцарь, – отвечал Оскайн. – Скорее уж можно сказать, что мы, тамульцы, вляпались в Империю. – Он покосился на Миртаи, которая сидела молча, держа на коленях Данаю. – И вот причина, – добавил он, указывая на великаншу.
– Я здесь ни при чем, Оскайн, – возразила она.
– Я и не виню тебя лично, атана, – улыбнулся он. – Все дело в твоих соплеменниках. Миртаи тоже улыбнулась:
– Я не слышала этого обращения с тех пор, как была маленькой. Давно уже никто не называл меня «атаной».
– А что это означает? – с любопытством спросил Тиниен.
– «Воин», – пожала она плечами.
– «Воительница», если быть точным, – поправил Оскайн и нахмурился. – Не хочу задеть вас, но эленийский язык ограничен в своей возможности выражать тонкости некоторых определений. – Он взглянул на Элану. – Ваше величество заметили, что ваша рабыня не похожа на других женщин?
– Она не рабыня, – возразила Элана, – она мой друг.
– Что за невежество, Элана, – выговорила ей Миртаи. – Разумеется, я рабыня. Я и должна быть рабыней. Продолжай свой рассказ, Оскайн. Я объясню им позже.
– Ты думаешь, они поймут?
– Нет. Но я все равно объясню.
– И в этом, почтенный архипрелат, – обратился Оскайн к Долманту, – заключена причина создания Империи. Атаны отдали себя нам в рабство около полутора тысяч лет назад – ради того, чтобы их человекоубийственные наклонности не привели к поголовному уничтожению расы. В итоге у нас оказалась лучшая в мире армия – и это при том, что народ мы миролюбивый. Мы всегда выигрывали небольшие споры с другими народами, которые возникают время от времени и, как правило, улаживаются переговорами. В наших глазах соседние народы – сущие дети, не способные управиться с собственными делами. Империя начала разрастаться исключительно в интересах порядка. – Он оглядел рыцарей церкви. – Опять же, не хочу никого обидеть, но война – глупейшее изо всех человеческих занятий. Есть куда более действенные способы убедить людей изменить свои намерения.