– Каковы были точные его слова, юный Телэн? – спросила Ксанетия.
– Он сказал: «Путь проходит близ Источника Вигая». Тут Валаш попытался заткнуть ему рот, но он продолжал. Он объявил, что, дескать, желает наставить Стрейджена, дабы тот мог прийти в Киргу и поклониться Киргону. Огераджин велел ему от Источника Вигая идти на северо-запад к Запретным Горам.
Спархок сверился с картой.
– В Центральной Кинезге и в самом деле есть несколько горных массивов, и именно эти места указала нам Афраэль на острове. Что еще он говорил, Телэн?
– Он все время перепрыгивал от одного места к другому. Он говорил о Запретных Горах и Столпах Киргона, потом вернулся назад и принялся толковать о Соляных Равнинах. Судя по тому, что он сказал Стрейджену, с этих равнин можно увидеть Запретные Горы. Потом было что-то о «пламенно-белых столпах» и Равнине Костей. Он сказал что это кости «безымянных рабов, что трудятся до смерти своей на избранный на род Киргона». Видимо, когда в Кирге умирает раб, его попросту выбрасывают в пустыню.
– Тогда этот могильник должен быть совсем недалеко от города, – задумчиво проговорил Келтэн.
– Знаешь, Спархок, а ведь все сходится, – серьезно сказал Бевьер. – Сами кинезганцы большей частью кочевники, а потому не нуждаются в большом количестве рабов. Огераджин говорил об «избранном народе Киргона». Это наверняка киргаи, они-то, по всей видимости, и скупают рабов.
– А это значит, что невольничий караван, который мы видели, вполне может идти в Киргу! – возбужденно добавил Телэн.
– И они двигались на северо-запад, – сказала Миртаи, – именно в том направлении, о котором лопотал Огераджин.
Спархок отошел к седельным сумкам и вынул свою карту. Усевшись, он расправил ее на коленях и придержал уголки, которые тотчас принялся трепать ветер пустыни.
– Мы знаем, что Кирга где-то в горах Центральной Кинезги, – сказал он, – стало быть, мы так или иначе будем идти в том же направлении. Если Огераджин просто бредил и его наставления – полная бессмыслица, мы все равно не свернем с нужного направления, если последуем им.
– И это куда лучше, чем сидеть здесь сиднем, дожидаясь Берита и Халэда, – нетерпеливо добавил Келтэн. – Я просто должен заняться хоть чем-то – пусть даже ездить кругами по пустыне!
Спархок, не говоря ни слова, утешающе положил руку на плечо друга. Он и сам изнывал от смертельной тревоги не меньше Келтэна, но понимал, что должен отстраниться от этого чувства, задвинуть его поглубже. Отчаявшись, человек начинает ошибаться, а одна лишь его ошибка подвергнет Элану еще большей опасности. Чувства кричали и бились в нем, но он мрачно и неумолимо затолкал их в дальний угол своего сознания и накрепко запер за ними дверь.
– Анакха будет рад, если мы сделаем это, – говорил Улаф, обращаясь к гигантским силуэтам Троллей-Богов.
Гхворг, бог убийства, отозвался зловещим ворчанием.
– Мысль Анакхи как ветер, – пожаловался он. – Один раз он говорит нам: «Идите в место, которое люди зовут Тамульские горы, убивать детей Киргона». Другой раз он говорит: «Идите в место, которое люди зовут Джубай, убивать детей Киргона». Разве он не может решить, которых детей Киргона мы должны убивать?
– Такова дорога нашей охоты, Гхворг, – пояснил Тиниен. – Дети Киргона не как благородные олени, которые пасутся всегда в одном месте. Дети Киргона как северные олени, которые кочуют с одного места на другое в поисках лучшей еды. Сначала они шли кормиться в место, которое зовется Тамульские горы, а сейчас они идут кормиться в место, которое зовется Джубай. Если мы будем охотиться в Тамульских горах, мы не найдем там добычи.
– Он говорит хорошо, – проворчал Гхномб, бог еды. – Это не мысль Анакхи как ветер – это тропа тех, за кем мы охотимся, как ветер. Путь охоты говорит нам, что мы должны пойти туда, где они кормятся, если хотим найти их, убить и съесть.
– Эта охота становится все не-проще и не-проще, – проворчал Гхворг.