Роберт улыбнулся, грустно, примирительно, в конце концов, у них общая боль. Эльза подошла к нему, схватила за руки, пристально всматриваясь в глаза.
— Ты изменился, — констатировала, отстраняясь.
Роберт пожал плечами:
— Не получилось выполнить твое пожелание. Хотя старался.
— Я не со зла, — сказала Эльза. — Продолжишь язвить, выставлю за дверь.
— Не буду, — пообещал Роберт.
Эльза говорила без ненависти, будто простила, отпустила прошлое. Забрала коробку, которую он все еще держал в руке. Раскрыла, заглянула внутрь, улыбнулась совсем по-доброму:
— Пирожные, надо же. Умеешь, если хочешь.
Карл прикатил столик с напитками. Когда успел?
Разложили пирожные. Тарелки с цветочным ободком, миниатюрные невесомые чашечки, ровно на один глоток, изящные ложечки. Как и весь дом, мягкий, уютный, с плавными изгибами. И сад. Лиловые кисти вистерии обвивались вокруг колонн, заглядывали в окно. Карл распахнул балконную дверь, и в комнату потянулся нежный аромат. Светло-зеленые листья, забавно перекрученные стволы на ажурных конструкциях, душистые соцветия, все это всколыхнуло нечто давно забытое. Роберт пытался уловить воспоминание, но не удержал и досадливо поморщился. После операции возникли проблемы с памятью. Хранитель нашел причину: Роберт заставил себя кое-что забыть. Вполне объяснимо, учитывая то, что с ним случилось. Однако неприятные моменты Роберт помнил. Значит было что-то похуже. Дальше «похуже» фантазия не шла, но хранитель сканировал его память, а обмануть сканер невозможно. Понимание, что Кристофу известно то, чего он не помнит, оставляло неприятный осадок.
Айрин не походила на мать ни внешне, ни вкусом. Предпочитала минимализм, простоту и строгость, и садом, особым увлечением матери, не интересовалась, оставляя Роберту заниматься растениями. Времени хватало только на цветы в кадках, не требующие усилий и особого ухода. Роберт часто уезжал, порой надолго, оставляя жену в одиночестве. Чем она занималась, кроме серфинга? Айрин не жаловалась, не упрекала, а он верил, что она независима, нравился ее непростой, порой вздорный характер, и только сейчас Роберт задумался, как многого не знал, не вникал, не придавал значения.
Эльза спокойно за ним наблюдала, а на лице Карла читались вопросы. Роберт разрешающе кивнул.
— Как ты? Официальные источники молчат, а слухи ходят самые разнообразные, — поинтересовался Карл.
— Нормально в целом. Если не получится восстановиться на собственном ресурсе, запустят искусственную регенерацию.
— Почему не начали сразу? — удивился Карл.
— Доктор Альберт считает, что в таком случае, способность к природной регенерации будет утеряна. А так, всего лишь временные неудобства.
— Ты еле ходишь, я же видел, — не согласился Карл.
— Устал и набегался, — Роберт ответил уклончиво.
— И глаза больше не синие. Цвет как у моря перед бурей, — заметила Эльза.
— Меня все еще штормит, — улыбнулся Роберт. — Отдохну, будут синие.
— Собираешься возвращаться в политику? — спросил Карл.
— Не знаю, не решил пока. Если честно, возвращение меня пугает, — Роберт подумал, как хорошо, что с Карлом можно говорить откровенно. Нынешний председатель Совета, к нему заезжал, приглашал на заседание. Роберт не дал ответа, пообещав подумать.
— Совет обрадовался твоему возвращению, — заметил Карл.
— Неужели? — Роберт скривился. — Я скорее поверю в то, что Совет самоликвидировался.
— До твоего тридцатипятилетия осталось немного, — задумчиво проговорила Эльза. — По поводу коронации тоже не решил?
— Боюсь, здесь мне так просто не отвертеться, — нахмурился Роберт. — Пока вердикт следующий — не раньше, чем восстановлюсь полностью. В таком состоянии как сейчас не потяну и половины нагрузки.
— Всегда тебя недолюбливала, — сказала Эльза. — Однако не могу не признать, твоя кандидатура лучше, чем стадо всех этих бездельников.