- Потому как я сам вместе с заболевшими был в Низмесе, могу слечь уже сегодня или завтра. Приказываю: после меня власть на корабле переходит по старшинству к Сергею, затем Трубе, Ибирину, Зенону, Наростяшно. Цели и задачи наши всем известны, хотя без индлингов выполнение их станет возможно лишь частично. Если нас всех не станет, вам, Ибирин, Зенон, Наростяшно, следует в любом случае добраться до Риналя, продать груз, купить товар и, не ввязываясь в нечто большее, вернуться в Изумрудную долину, доложить обо всем Олегу. Знаю, вы, по слухам, предполагаете, - мы плывем в Риналь ради большего, чем просто торговля. Я своей властью запрещаю предпринимать какие бы то ни было действия против наших общих врагов самостоятельно, без совета с Дхоу Олегом. Только товар и возвращение назад. Остальные распоряжения будут передаваться по старшинству от капитана к капитану, если смерть посетит нас. Сейчас, Зенон, я предполагаю увеличение числа заболевших, поэтому на кормовой надстройке следует построить еще один карантин на шесть человек, его следует соорудить в течение ночи. Надеюсь, справитесь.
- Сделаем, - уверенно подтвердил Зенон.
- С появлением новых заболевших дальнейшее движение станет невозможным, поэтому завтра к полудню ложимся в дрейф. Кстати, Ибирин, здесь есть поблизости безлюдные острова, где бы мы могли укрыться от непогоды?
- Дхоу наватаро, - с сожалением отвечал Ибирин, качая головой, - нет здесь островов.
- Печально, - согласился Ярослав, - придется держаться в море. Если подойдем к берегу, команда разбежится, и все дело пойдет прахом. И так решено, если будут еще больные, завтра ложимся в дрейф, если нет, продолжаем движение.
Ночью заболела Юля. Утром она не смогла подняться на палубу. Как и у других, у нее случился жар, озноб и полное бессилие. Ярослав сделал ей инъекции, укутал потеплее, но не решился поднимать из трюма наверх в карантин. Помещение могло быть заражено и продолжать там оставаться Ноки и Анне небезопасно. Поэтому Ярослав запретил кому бы то ни было спускаться в сокровищницу, где ящики с серебром продолжали служить постелью Юле. Он сам опасался заболевания, поэтому изгнал из каюты всех девушек, в том числе Анюту, оставшись там один, ухаживая за Юлей и выходя на палубу только за тем, чтобы проведать больных в носовом карантине. Больше никого к ним не допускал. Возможно, боги смилостивились к ним, но до вечера больше никто не заболел.
* * *
Прошло три дня в однообразной, наполненной тяжким чувством близящегося конца, жизни корабля. Как и в предыдущие дни, "Паллада" лениво маневрировала навстречу ветру. В дрейф так и не ложились, потому как болезнь прекратила распространяться. То ли меры карантина подействовали, то ли действительно боги смилостивились (все на корабле строго находились в повязках, смачивали их водой, стирали ежедневно одежду, драили палубу и все предметы), но Юля стала последней из заболевших. Теперь становилось ясно, что действительно зараза была подхвачена во время пьянки в трактире Низмеса, потому что Ярослав так и не заболел, да и не все из участников гуляния, а только часть. Имея некоторые подозрения, он как-то позвал в каюту Бомбу.
- Расскажи-ка мне, дорогой мой друг, что там случилось в трактире? Кто был зачинщиком безобразия? Все по порядку.
Бомба мялся, делая виноватый вид, потому как сам был участником, но на вопросы вынужден отвечать.
- Ну..у, - протяжно начал он рассказ, - с нами была Юля, и она сказала, проходя мимо...
- Что сказала? - подбодрил Ярослав.
- Ну... из трактира шел такой запах...
- Дальше...
- Что она умрет, если не съест сейчас мяса.
- Действительно? - удивился Ярослав.
- Да! - подтвердил Бомба. - Она в последнее время все ест и ест. Всех кур на корабле сожрала. И в этот раз вынь да роди ей птицу печеную с корочкой. Вот и уговорила всех.
Действительно, в последнее время Юля была какая-то задумчивая, сама не своя. К себе его не допускала, а уж прожорлива... Если говорить честно, большая часть поголовья кур, взятых на корабль перед отплытием, была съедена именно ей. И тут в Низмесе ее потянуло на жаркое.
"Странно", - подумал Ярослав.
И тут ему пришла мысль.
- И ела она птицу в трактире?
- А как же...
- А кроме нее?
- Все ели.
- И что давали?
- Что-то вроде перепелок.
- Хороши?
- Скажешь! - с удовольствием подтвердил Бомба.
- Понравилось?
- Да мне не досталось, - махнул рукой парень.
"Опа-на, - подумал Ярослав, - я ведь тоже перепелок в Низмесе не ел! Уж не..."
- А кто ел?
- Дак, почитай все они сейчас... - парень осекся от пришедшей в голову мысли.
- Ты, смотри, помалкивай пока! - остановил его Ярослав. - Позже скажем, а то вдруг ошибаемся. Народ обрадуется, мол, другая зараза. Рано еще, понял?
- Понял.
Ярослав отпустил парня.
"Что же получается, - думал Ярослав, - это другая зараза, типа сальмонеллеза? Может быть, а может, и нет. Карантин снимать рано, точнее, вовсе нельзя, пока все не поправятся".
От сердца немного отлегло, но вновь защемило: Юля лежала в тяжелом состоянии.
И чем дальше, тем ей становилось хуже. Она впадала в продолжительное забытье. Температуру удавалось сбить, но ненадолго. Оставалось только надеяться на молодой крепкий организм и молиться богу. Остальным в карантине было не лучше, особенно тяжкое состояние у первого заболевшего агеронца Горха. Он лежал без сознания, не мог ни есть, ни пить. Ярослав поил его и делал все что мог, но оказать того ухода, какой могла дать Ольга, он не мог. Остальные члены команды боялись даже проходить мимо карантина. На свой счет же Ярослав думал: "Если суждено ему умереть, то так тому и быть. Если нет, то волю бога ничто не изменит".
Анна пришла справиться о здоровье подруги. Сейчас они втроем - Анна, Ноки и Анюта - жили на палубе в незанятым больными кормовом карантине.
- Ты хочешь увидеть Юлю? - спросил Ярослав, беря ее за руку и приглашая присесть возле кормовых окон.
- Да, Ярослав, - печально согласилась девушка, садясь возле него, глаза ее блестели от переполнявших чувств.
- Но я не могу тебе позволить спуститься вниз. Ты можешь заразиться...
- Я надену на лицо повязку и накину простынь поверх головы, - взмолилась Анна.
- Но к чему этот риск? Вы с Юлей не были такими уж близкими подругами и часто ссорились. К чему это?
- Понимаешь, Ярослав, - Анна постаралась вложить в свои слова всю глубину чувств, которые испытывала, - несмотря ни на что, я люблю Юлю. Мы вместе перенесли много невзгод, и сейчас, когда может произойти непоправимое, хочу попросить у нее прощения за все причиненные обиды. Мне ее очень жаль, - из глаз покатились слезы, - мы очень близко сошлись в последнее время.
- Моя милая, любимая Анна, - Ярослав в чувствах обнял девушку, - я понимаю твой порыв, но и ты пойми меня, я не хочу лишиться сразу вас обеих. Потому я не пущу тебя к ней.
- Пожалуйста, - протянула умоляюще Анна, - на минуту.
- Не проси.
В ту секунду, когда он произнес свои последние слова, из расположенного посреди каюты решетчатого люка послышался стон. Вероятно, Юля пришла в себя и слышала их разговор. Затем раздалось едва слышно, тихо, вроде легкого выдоха:
- Анна, Анна!
Голос Юли был слаб и безнадежен.
Девушка вскочила на ноги со словами:
- Юля, Юля, он меня не пускает!
Она бросилась на колени к закрытому решеткой люку. Ярослав успел поймать девушку, оттащил от люка, стараясь успокоить:
- Я предвидел твои слова, но не проси меня делать глупости.
Когда он, в конце концов, выпроводил из каюты заплаканную Анну и спустился в трюм, Юля уже лежала в забытье.
* * *
После того как Ярослав не пустил ее к Юле, Анна не оставила идею навестить подругу. Дело в том, что хотя они и жили сейчас не в каюте капитана, а на палубе надстройки, решетчатые люки проходили сквозь обе палубы, а будка кормового карантина по недостатку места построена как раз вокруг этого самого люка. Лежа здесь на палубе в своей постели, Анна слышала все, что происходит ниже: как мечется в бреду Юля. Как зовет почему-то именно ее. Ноки с Анютой тоже слышали и поддержали идею Анны спуститься в трюм без разрешения Ярослава. Тем более, это было сделать нетрудно, решетки легко сдвигались, и спуститься вниз не было проблем, не привлекая внимания не только самого Ярослава, но и никого из членов команды.