«Надо же» — подумалось мне: «Водка демократизирует. Трезвым и близко бы не подошёл. Проезжая мимо, нос бы морщил. А выпил — и к народу потянуло. Только вот что это он с утра пораньше то? Или всю ночь не просыхая? Что поделаешь? Сливки общества. Им всё можно». И тут, поравнявшись с явно спешащей на работу женщиной, этот, конкретно взятый, «сливок» вдруг вцепился в отворот лёгкой курточки женщины и, не обращая внимания на её испуганные крики, удары довольно увесистой сумкой по голове и возмущённые реплики прохожих, потащил к себе. Досмотреть эту сцену не дал кондуктор, вернувшийся со свёртком, одурительно на весь салон пахнувшим свежеиспечёнными пирожками. Маршрутка поехала, оставляя за собой, начинающий развиваться, скандал. Через туннель под железной дорогой проехали с трудом: две машины, столкнувшись, закрыли проезд, оставив небольшое расстояние у самой стенки. На противоположном направлении тоже, какая-то суета. Выходя на своей остановке, я обратил внимание на зарево пожара вдали, за бугром, примерно там, где должен быть авторынок. Да что же за день сегодня такой? Конечно, понятно, что понедельник. Но не настолько же!! На душе отчего то стало неспокойно, и по сердцу когтями прошла тревога за семью. Охрана на проходной находилась во взвинченном состоянии, нервно сжимая резиновые дубинки и единственное помповое ружьё на всех.
— Привет, Никита! — начальник ремонтного цеха Димка хлопнул меня по плечу, — Что тут вообще творится? Всю ночь в городе неизвестно что, у меня половина цеха на работу не вышла, все нервные какие-то. Сегодня рядом с моим домом какой-то псих на мою машину бросился. Еле вывернул, чтоб не сбить.
— Да я сам ничего не знаю. Но, чувствую, какая-то нездоровая фигня.
— Дмитрий Ильич! Дмитрий Ильич! — тяжело переваливаясь грузным телом подбежала к нам нормировщица Мария Сергеевна, — там Володя упал.
— Как упал? Откуда?
— Так шёл и упал. Тяжело дышит. Глаза не открывает и весь в поту, аж мокрый. Надо скорую вызывать.
— Так вызывайте. Что, сотки с собой нет?
— Туда дозвониться невозможно. Занято всё время.
— Тащите его в медпункт. Может, Сабрина разберётся. Всё-таки фельдшер.
На планёрку зашли не в полном составе. Не хватало зама технического и начальника автослужбы. Пока решали насущные вопросы, в окна долетел душераздирающий крик. Мы все бросились к окнам и увидели, как из подъезда здания, где располагались службы АХО, связи, ну и медпункт, выбегают напуганные люди, а следам за ними на негнущихся ногах нетвёрдой, заплетающейся походкой выходит давешний Володя, щедро забрызганный чем-то красным.
— Дима, это твой, кажется, Володя? — проговорил технический, наливаясь праведным гневом, — С каких это пор у тебя люди с утра пьяные по территории ходят?
Технический, по причине больного сердца, уже лет пять, как не пил, и даже запах перегара воспринимал, как тяжкое преступление. Все знали, что за нетрезвое состояние можно было вылететь с работы как пробка, не взирая ни на какие заслуги.
— Так он не был пьяный, Александр Николаевич! Ему плохо стало в цеху, сознание потерял. Я дал команду, чтобы его в медпункт отнесли. Давление, наверное.
— Ага, давление. Такое давление, что на ногах еле стоит и томатным соком рыгает!
Слушая этот диалог, мы отвлеклись от происходящего на улице, поэтому вздрогнули, когда оттуда опять раздался крик, полный боли и ужаса. Картина, представшая нашим глазам, повергла всех в шок: Володя, завалив на землю уборщицу Катерину, буквально рвал зубами её горло. Со второго этажа кабинета технического был хорошо виден фонтан крови, бьющий из разорванной артерии жертвы. Ого! Кое кто из наших, не хуже «морских волков», «травил» прямо из окна кабинета. Кого-то пробил нервный смешок, однако, когда Володя оторвался от жертвы и, среагировав на звук, посмотрел на нас, волосы, наверное, у всех, на голове зашевелились. Он бросил тело и всё той же нетвердой походкой направился в нашу сторону, не отрывая глаз от нас. Мы, как один, в ужасе отшатнулись от окон. Технический нервно схватил трубку телефона и стал названивать в службу охраны.