– Ты чего? – насторожился Эдик.
– Ничего. Так… Показалось.
Никифоров снова осторожно заглянул в дом. Зазноба Петровича исчезла, дробышевцы продолжали выпивать и закусывать.
– Ты куда, Любаша? – послышался голос на улице.
– В туалет. Или ты, Митька, собираешься мне подол подержать? – раздалось в ответ приятное женское сопрано.
– А что? Я это с удовольствием.
– Извращенец!
Со стороны крыльца раздался мужской смех.
– Иди, а то твои дружки весь самогон без тебя выжрут.
– Нет. Я больше не хочу. Лучше здесь посижу. Ночная прохлада, хмель, красивая женщина рядом – настоящему мужчине больше ничего не нужно.
– Философ, елкипалки! А вот женщине нужно, – громче необходимого сказала Люба.
– Иди, но возвращайся. Я буду тебя ждать.
– А я не одна приду.
– А с кем?
– Как с кем? С кузнецом, конечно.
Ответ вызвал новый приступ смеха у гореухажера.
– Иди уж!..
– Ой, спасибо тебе, благодетель! Что бы я без тебя делала?
Закончив дурашливую перепалку с любителем свежего воздуха, Люба пересекла двор и вошла в деревянную кабинку туалета.
– Что будем делать? – спросил Эдуард. Сам он предпочел бы схватить эту Любу, ноги в руки и – домой.
Вячеслав не успел ответить. Дверь уборной приоткрылась, зазноба Петровича выскользнула наружу и крадучись направилась в сторону Никифоровых.
«На ловца и зверь бежит». – Майор подобрался.
– Эй, – раздался тихий голос. – Я знаю, что вы там. Вы из Зареченска?
Вячеслав выматерился про себя.
– Мы не причиним тебе вреда. Нас прислал мой хороший друг и твой знакомый Петрович, то есть Глеб, – быстро произнес он.
– Глеб?! – удивилась Люба.
– Да. Иди сюда. Не бойся и не шуми, пожалуйста, – попросил майор.
– Я не боюсь. – Женщина остановилась в двух шагах от Никифоровых.
– Нам нужно уходить. Сейчас, пока твои гости пьют горькую, тебя не хватятся. – У Вячеслава были к ней вопросы, но он решил, что сейчас не время и не место. – Пойдешь? – Насильно он ее тащить не собирался. Не хватало, чтобы женщина начала кричать и отбиваться. Тогда «спасателей» точно пристрелят.
Однако Люба размышляла недолго.
– Без мамы – не пойду.
Бывший майор закрыл глаза, в голове, как на параде, четко выстроились цепочки из слов, и каждое – нелицеприятное.
– Она старенькая. Я не могу ее бросить, – уперлась женщина. Ежу было понятно, что или придется уходить ни с чем, или тащить еще и бабулю. Возможность уйти потихому резко падала.
Женщина, видать, поняла затруднение клановцев и предложила:
– Вы сейчас уходите, а утром я с мамой выйду за забор, и вы нас подберете на машине. У вас же есть машина? Вы не волнуйтесь, мы сможем выйти. Комендант уехал, а с Василием у меня хорошие отношения. Он выпустит меня с мамой прогуляться.
Ну что здесь скажешь? Сама простота. «Как можно было не учесть в расчетах мать, ведь Петрович упоминал, к кому она отправилась? Я – лох! И Бер тоже хорош, не напомнил. Что делать? И вообще, какие еще у нее отношения с неким Василием? Ладно, Петровичу мы не скажем…»
Вариант забрать дамочек «на машине за углом» однозначно не подходил. Уводить немедленно – возможно, придется успокаивать расквартированных в доме боевиков, и не факт, что получится без шума. А если…
– Послушай, Любушка. Скажи, пожалуйста, твоя мать пожилая, и, возможно, у нее гипертония или внутриглазным давлением страдает?
– Э… есть, страдает, – смутилась Люба и уставилась на Вячеслава.
– Тогда скажи, не сохранилась ли в доме аптечка? Меня интересует клофелин, он может еще называться «клонидин». Его часто принимают гипертоники. – Никифоров подумал, что пора закругляться с этой болтовней. Скоро хозяйскую дочку хватятся и пойдут искать.
– Конечно, есть. – Даже в темноте Никифоровы разглядели улыбку женщины. – Я поняла. Накапаю им в самогон, они заснут как убитые, и мы сможем без препятствий уйти.
– Хорошо. Иди, покуда тебя не хватились. Мы подождем.
Люба вернулась к туалету, хлопнула дверью (догадливая), будто только закончила свои дела, и направилась в дом.
«Сообразительная дамочка, все на лету схватывает. Ушлая, как Петрович. Поэтому и сошлись», – промелькнуло в голове у Вячеслава.
– Заждался я тебя, хозяюшка, – услышал майор голос ее ухажера.
– Ой ли? – игриво ответила Люба. – Идемте в дом, Митя. Нехорошо бросать товарищей одних в борьбе с зеленым змием!
– Ох, Любаня, разбиваешь ты мне сердце…
Разговор стал приглушенным, и ответа женщины Никифоровы уже не расслышали. Пара зашла внутрь.
Вячеслав вызвал Александра и в двух словах рассказал о сложившихся обстоятельствах. Быстро, понимая друг друга с полуслова, изменили план отхода.
Зазнобу Петровича ждали долго. Напоенные самогоном с клофелином дробышевцы никак не хотели впадать в бессознательное состояние. Видать, Люба напутала с дозировкой. Ветер в вышине частично разогнал облака, и обе луны достаточно ярко осветили окрестности. Вячеслав нервничал все больше.
– Отрубились, голубчики. – Люба наконец очутилась рядом с клановцами. В бледных лучах, льющихся с неба, ее лицо казалось мертвенносерым и осунувшимся. – Но у нас проблема.
Вячеслав еле сдержался от стона. Он почти догадался.
– Мама ни в какую не хочет уходить.
«Вот. Так я и думал, что быстро только кошки родятся».
– Пойдем. Будем уговаривать твою маму. Как ее зовут?
– Полина Егоровна…
– Я в этом доме родилась. Я в нем и умереть хочу, – сказала, точно отрезала, восьмидесятилетняя старушка. – Забирайте Любашу в город. Нечего молодой тут делать, с этими алкашами и бандитами шашни разводить. Я отжила срок, хочу в собственном углу остаться доживать. Тут у меня огород, яблоньки растут, за ними уход нужен. Поливать почаще, а то местное солнце ой как деревья сушит, ой как сушит!.. Бима вот оставить не могу, – продолжала бабуля. – Хоть и вредная псина, а все ж душа родная. А вещи? Не могу я трудом нажитое кинуть. Не могу!
Бывший майор военной разведки молча стоял и слушал старческий бред. Он исчерпал себя и мог лишь тупо пялиться на бабулю. Для него проще было вырезать весь охранный отряд Верхней Юзовки, чем продолжать спор с непробиваемой Полиной Егоровной.
Шебуршение позади прекратилось. Эдик закончил мародерствовать и теперь стоял рядом. Разгрузка и карманы топорщились от набитых автоматных магазинов и доставшейся на халяву полезной мелочовки.
Голос Александра в наушнике вывел Никифорова из ступора:
– В чем задержка?
– В старушке, – ответил майор.
– Поторопитесь. Время!
– Принял.
Вячеслав сбросил с себя оцепенение.
– В общем, так, Полина Егоровна. Изза вас нас поймают и убьют. Раз бросить вас с Любой мы не можем, значит, придется остаться и принять бой с превосходящими силами бандитов. Жаль, конечно, но что поделаешь! Себя мне не жалко, я в жизни многое повидал, вот Эдик… Молодой, еще жить и жить. Любить, детей нарожать. – Никифоров картинно вздохнул и обратился к племяннику. – Рядовой, ты готов к смерти?
– Так точно, товарищ майор! – не подвел Эдуард, раскусив дядину игру.
– Рядовой, занимайте позицию у окна.
– Слушаюсь!
Никифоров посмотрел на старушку и спросил:
– Полина Егоровна, у вас есть бинты, обезболивающее? Бой будет долгим, прежде чем мы дорого продадим наши жизни, нас неоднократно могут ранить. И уберите коврики с пола. А то кровью забрызгаем.
Бабуля наконец опомнилась и всплеснула руками, перепуганно затараторила:
– Как же так?! Какой бой, дитятки? Разве же так можно? Убивать да калечить? Ох!..
– У нас четкий приказ: доставить живыми гражданку… – Вячеслав в затруднении покосился на Любу.
– Давлетшину, – пришла на выручку Люба.
– …гражданку Давлетшину Полину Егоровну с дочерью в город Зареченск или умереть. Времена наступили сложные, вы должны сами понимать. Поэтому приказы не обсуждаются, а выполняются.