На мостике повисло молчание, его нарушали лишь звуки, которые издавала клавиатура в момент, когда палец капитана бил по очередной сенсорной кнопке. В моей крови заиграл адреналин, он требовал выхода, не находил его и поэтому заставлял тело дрожать от возбуждения.
Рядом засопел магистр, он поднял голову, огляделся, потом уставился на меня. Ошарашенное выражение его лица и осоловелые глаза почему-то немного меня развеселили, но, когда тот вновь уронил подбородок на грудь и закрыл глаза, я, признаться, испугался. Впрочем, пульс вполне прощупывался. Состоянием здоровья спутника голову забивать не стал, повернулся к ближайшему технику:
— Что происходит?
— После расчетов места назначения в корабль попала ракета, — шепотом произнес он. — Наша масса и другие физические величины изменились…
— И что?
— Сияющий, расчетная точка сместилась. Мы можем оказаться где угодно… В других галактиках, в пустотах между галактик, около планеты, метеорита или даже внутри них. Кроме того, если наше движение во временном туннеле продлится еще какое-то время, существует риск дефицита энергии — все ее запасы были израсходованы щитами, — и как только нарастающее потребление гипервременных двигателей перейдет определенную черту, случится…
— Что случится?
— Я не знаю. Никто не знает. Такое бывало достаточно часто. Корабль, входящий во временной тоннель с опустошенными накопителями, примерно в одном случае из трех исчезал навсегда. Гипотез очень много, но еще никто не мог объяснить толком, что с ним происходило.
— Понятно, — сказал я упавшим голосом, но тут же спохватился: — А есть идеи, что можно сделать?
Техник покачал головой:
— Разве что молиться.
— Кому? — поинтересовался я.
— Полагаю, вам. Ведь вы наш бог, Сияющий.
Я невесело усмехнулся:
— Даже если бы я и мог хоть что-то сделать, то только не сейчас. Я опустошен, внутри меня нет ничего — изменение курса ракет отняло все силы… Прости.
Он ничего не ответил, а я оглянулся и увидел десятки обращенных ко мне глаз. Хотя мы говорили полушепотом, все, включая офицеров и техников, сидевших за дальними пультами, отлично нас расслышали. Тем более странно, что надежды в их глазах только прибавилось.
— Сияющий, — обратилась ко мне женщина с изжеванными ногтями, — я слышала… Мне говорили, что молитвы дают богам силы, которые они используют для сотворения чудес. Это так?
Пожал плечами — понятия не имею, как там у настоящих богов, если я и бог, то выращен искусственно.
— Ну тогда, — продолжила она, — я помолюсь всем сердцем.
— И я… — шепнул техник, закрыв глаза, склонив голову и для чего-то приложив ладони к груди.
Оглянувшись, увидел, что все люди один за другим стали закрывать глаза, шевелить губами, а некоторые даже что-то бормотали. Магистр, который к тому времени очнулся и слышал большую часть разговора, тоже покрутил головой. Наверное, из трех десятков человек на мостике не молились только он и капитан.
Неожиданно магистр спросил:
— Капитан, можно я свяжусь с экипажем по громкой связи?
Тот, не отрываясь от экрана, дернул плечом:
— Делай что хочешь.
Магистр, даром что гражданский, выбил на сенсорной панели какую-то комбинацию и размеренным, каким-то жутковатым в этих обстоятельствах голосом заговорил, обращаясь вроде бы в никуда:
— Я, магистр Ордена, обращаюсь ко всем, кто меня слышит. Наш корабль находится в смертельной опасности. Мы ничего не можем сделать. Повторяю, мы не в силах ничего сделать. Все офицеры капитанского мостика признали это и склонили головы, молясь нашему богу. Наш бог один раз уже спас корабль, отведя от него сотни ракет, но силы его, как и Вселенная, не безграничны, ему нужна наша помощь. Поэтому преклоните колени и молитесь. Молитесь и будете спасены. Верьте и молитесь.
Магистр замолчал, потом, сцепив руки замком, поднес их к носу и закрыл глаза. Я изогнул бровь, пытаясь изобразить не то недоверие, не то насмешку, но вдруг что-то почувствовал…
Это было подобно ручейку: свежему, быстрому, живому… Ручей расширялся, превращался в полноценную реку, которая орошала меня, будто бы я был землей, иссохшей за сезон засухи. Теперь я втягивал живую воду как губка. Заглянул в себя и увидел то, что называю «розовым туманом», он ожил, затрепетал и забился в пульсации… Но отдать ему какой бы то ни было разумный приказ не смог. Просто не знал, куда направить эту заполнившую меня энергию, а инстинкт или интуиция отчего-то не включались. Потом оказалось поздно.
Корабль перестал вибрировать и трещать. Центральный, самый большой монитор, словно в древнем кинозале, транслировавший переливающееся радугой и полосками черноты сияние, вдруг сделался черным. До того как я различил вспыхнувшие в этой тьме звезды, считал, что это какая-то видеозаставка, но теперь понял, что все время экран показывал происходящее за бортом корабля. Это радужное сияние, вероятно, и было временным тоннелем.
— Проснитесь, скоты, — взревел капитан. — Быстро за работу!
Офицеры тут же пришли в себя, еще даже не поняли, что произошло, но засуетились с утроенной энергией. Никто из них не смотрел в мою сторону, а когда я бросал на кого-либо взгляд, все старательно отворачивались. Резко оглянувшись, посмотрел на женщину с испорченным маникюром, ее глаза были заплаканы, тушь размазалась на половину лица. Она тут же опустила голову, якобы склонившись к экрану, и я с разочарованием отвернулся — будущее продолжало разочаровывать: даже тушь водостойкую не изобрели.
Но кошки на душе скребли по другому поводу. Я сам разочаровал, наверное, сотню людей. Они верили, что я их спасу, искренне молились… а все оказалось прозаичным до обиды. Они ждали чуда и готовы были скорее умереть, чем согласиться с тем, что все образуется само собой…
Да и хрен с ними. Я никогда не выдавал себя за бога, и на их кризис веры мне плевать.
Техник, тот самый, объяснивший мне опасность ситуации, отстегнул ремень, поднялся и, пройдя мимо меня, шепнул:
— Сияющий, спасибо.
— За что?
— Вы нас спасли.
От сердца отлегло. Значит, они плакали от эйфории. Открыли сердце, поделились самым сокровенным, поняли, что на свете есть что-то выше них, и захлебнулись эмоциями. Теперь им ужасно стыдно было смотреть мне в глаза. Хм, как бы объяснить, что я все равно не слышал их мысли и не вступал с ними ни в какие внутренние диалоги. И да, кстати, рассказывать всем, что я в их спасении не участвовал, глупо, но их вера в меня окрепла, а значит, когда-нибудь наступит сверхкризис.
— А ты куда? — бросил вдогонку технику.
— Корабль в критическом состоянии, младшим техникам потребуется моя помощь.
— Да, кстати, что с кораблем и где мы находимся? — спросил у капитана, устало садящегося в кресло.
— Не знаю, где мы, и вряд ли в ближайшее время узнаю, — пробурчал он, проводя пальцем по стеклу монитора. — Системе навигации потребуется колоссальное время, чтобы рассчитать пройденный нами путь. Могу лишь сказать, что мы почти рядом с пригодной для жизни планетой, возможно, на ней есть люди, но, судя по полному отсутствию коротковолновых сигналов, планета может оказаться Запретным миром.
— Вы знаете о Запретных мирах?
— Знаю, я ведь служил в боевом флоте ОСА… Кто-нибудь найдет наконец мою фуражку?!
— Но если это и вправду Запретный мир, не пора ли нам отсюда сваливать? Говорят, Демиурги весьма агрессивны.
— Да знаю, — отмахнулся он. — Я бы с радостью, но маршевые двигатели и кое-какие системы дышат на ладан — их включение может спровоцировать серию серьезных аварий. А гипервременными сейчас не воспользоваться — ни энергии, ни расчетов. Пока СНИЖ не высчитает наши координаты, совершить прыжок куда-либо еще…
— Невозможно? — помог я запнувшемуся капитану.
— Скорее, безрассудно. Это все равно как ткнуть пальцем в любую точку, но вдруг этой точкой окажется… сам знаешь что. Не волнуйся, Сияющий, я выслал несколько спутников-шпионов, так что скоро у нас будет информация о планетной системе и звезде. Если звезда изучена, существует большая вероятность того, что по ее массе и характеристикам мы сможем определить наши координаты. Если, конечно, это действительно не Запретный мир…