Было довольно поздно, когда все наконец угомонились.
Юному Императору не спалось. Отчасти виной тому было возбуждение минувшего дня, отчасти мысли, которые неизменно навещали императора в последние дни с наступлением темноты. Ему вспоминалась рыжеволосая девушка с мягкими хищными движениями, её слова, жесты, её неожиданная обида. Было похоже, что император влюблён. То есть какое там "похоже", так оно и было на самом деле!
В общем, нет ничего удивительного в том, что император решил прогуляться по университету. Возможно, у кого-то в голове образ праздно слоняющегося по заброшенному зданию в одном халате императора не укладывается в голове, но я призываю читателя мыслить шире и помнить о том, что императоры тоже люди, а все странности их обусловлены той тяжкой монаршей долей, кою они несут на своих простых человеческих плечах.
Янданцэбэг Первый поначалу хотел просто прогуляться. Однако спустя пару минут окружающая обстановка взяла своё, и юный император довольно-таки неожиданно для себя обнаружил, что он не просто идёт, но крадётся по темным коридорам университета. Со стен коридоров факультета не совсем наук на него неодобрительно поглядывали узкоглазые мыслители прошлого. В филологическом отделении факультета не совсем наук император (как и следовало ожидать) до полусмерти испугался собственного отражения в большом запыленном зеркале. А у дверей актового зала ему показалось, что за ним следом кто-то крадётся. Сердце императора как-то совсем не по-императорски дрогнуло и застучало быстрее. Он тихонько зашёл в актовый зал и осторожно встал слева от двери, поскольку императорский наставник по кулачному бою утверждал, что удар с правой у Его Великости посильнее будет.
И действительно спустя несколько мгновений какой-то человек беззвучно скользнул в полуоткрытый дверной проём, и кулак Императора начал своё неумолимое движение. Человек совершил какое-то трудноуловимое действо — словно перетёк корпусом, и монарший кулак врезался в дверной косяк.
— У-у-уй! — вскричал Янданцэбэг Первый и втянул воздух сквозь зубы, потрясая кулаком. По всем внешним признакам ему было очень больно.
— Простите, Ваша Великость даже в самой Малости, — суровым басом ответил человек.
— Луб Сан? — удивился Император.
— К вашим услугам, — поклонился человек.
— А что ты, — начал было Янданцэбэг, потом спохватился, — а, ну да, это твоя работа.
Начальник конвойной сотни поклонился, соглашаясь с императором.
— А что вы делали? — нисколько при этом не теряя в почтительности, спросил Луб Сан.
— Э-э… когда? — спросил в ответ Император.
— Последние полчаса, — терпеливо сказал начальник конвойной сотни. При исполнении он не позволял себе нервничать.
— Я? — спросил Император.
— Да, вы, Ваша Великость даже в самой Малости, — то обстоятельство, что начальник конвойной сотни позволил себе произнести Малое титулование Императора дважды подряд, свидетельствовало о том, что немного Луб Сан всё-таки был раздражён.
Император скосил глаза в сторону.
— Гулял? — с какими-то полувопросительными интонациями сказал он.
— Я всё понял, Ваша Великость даже в самой Малости и Очаг окрестных вод. — Как видите, Луб Сан почти взял себя в руки.
— Вот именно, — преувеличенно твёрдо сказал император. — Гулял. Да. А теперь возвращаюсь в свои покои. Сопровождайте меня.
И двинулся прочь из актового зала. Луб Сан обогнал его в коридоре и пошёл впереди. Передвигался он при этом совершенно беззвучно и ладно, так что спустя некоторое время император поймал себя на том, что бессознательно стремится идти так же тихо. Профессионалам всегда хочется подражать. Так в молчании они прошли несколько коридоров и вышли на лестничную площадку.
И вдруг…
— Тихо, — шепнул Луб Сан и остановился.
Император замер. Хоровод мыслей пронёсся в голове его, одной из которых было — государственный переворот!
— Кто-то идёт, — всё так же шёпотом, сказал Луб Сан.
Император открыл рот и осторожно закрыл его. Вытянул шею, прислушиваясь, и вытаращил глаза, приглядываясь.
И действительно, на лестнице показалась чья-то осторожная тень. Император с начальником своей конвойной сотни остался незамеченным лишь по той простой причине, что человек, поднимающийся вверх по лестнице в плохо освещённом помещении, вынужден смотреть преимущественно себе под ноги. Если принять в качестве рабочей гипотезы, что по лестнице поднимался сильный неприятель, то положение было близким к критическому. Императорскую линию поведения, как и положено в такой ситуации квалифицированному телохранителю, определил Луб Сан. Он быстро, но без суеты шагнул в имевшуюся на площадке нишу, в которой, надо полагать, когда-то была чья-то статуя, и при этом увлёк за собой императора.