На Ратушной площади их встречали мэр Кобурга Фредерик Лепэн и начальник гарнизона, хорунжий Ордена меченосцев Расти Растен.
Официальные лица обменялись рукопожатиями, улыбками, любезностями и совсем уже было направились в здание ратуши, как случилось непредвиденное.
На площадь вбежал ополченец. Это был уже известный нам Пята, из пятёрки меченосца Патрика Берга, после второго штурма получивший звание десятника и участок обороны на Восточной стене.
— Господин Растен! — обратился он к начальнику гарнизона. — Дозвольте сказать!
Взбудораженный вид ополченца разом порушил атмосферу праздничного приёма.
Надо сказать, что выбор Пяты был чрезвычайно удачен. Если бы он обратился к господину Лепэну, который чрезвычайно раздосадован был таким нарушением этикета, то Лепэн и слова ему сказать не дал бы, а Растен, как человек военный, да ещё вдобавок находящийся на войне, этикетом пренебрёг.
— Слушаю! — сухо сказал хорунжий.
— Окружают нас! — выкрикнул Пята. — Совсем окружают!
— Подожди, голубчик, — остановил его Растен. — Успокойся и давай по порядку.
Властитель Эрнст вместе с наиболее приближёнными лицами находился на смотровой площадке, сооружённой специально для того, чтобы властитель Эрнст мог как можно полнее наблюдать картину боя. Смотровая площадка в свою очередь находилась на вершине холма, так что отсюда действительно открывался наиболее полный вид на окрестности Кобурга. По крайней мере на те, что находятся южнее. Наиболее приближённых лиц было трое: кавалер Кларик, маршал Мюритц и седовласый Карел. Отметим, что кавалер Кларик был мрачен. Мрачность его обусловлена была магической депешей, полученной час назад от агента из Совета Пятнадцати. Депеша гласила: "Претендент прорвался в Кобург".
Хорошая была депеша. Получи её кавалер Кларик сутки назад, ей вообще цены бы не было. С другой стороны сутки назад подобную депешу Паза Скроллок никак отправить не мог, так что Кларикова мрачность была совершенно иррациональна.
— Сколько ещё ждать? — сердито спросил властитель Эрнст.
— С минуты на минуту ждём посыльного от Зейдлица, Ваша светлость, — сообщил Мюритц.
— Потрудитесь давать конкретные ответы! — раздражённо рявкнул Светлейший. — С какой именно минуты? На какую минуту! Как зовут посыльного!
— Слушаюсь, Ваша Светлость! — рявкнул в ответ Мюритц, и, перевесившись через перила ограждения вниз, отчего лицо его побагровело налившейся кровью, начал орать своему адъютанту, стоявшему в почтительном ожидании внизу: — Срочна-а! Установить какая сейчас минута! Какая будет потом! И как зовут посыльного!
По счастью адъютант Мюритца был человек весьма невозмутимый, опытный и имел подаренные отцом часы.
— Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. В следующую минуту будет одиннадцать часов шестнадцать минут! Посыльного, ежели он не поменялся, зовут лейтенант почтового корпуса Донни Бигело!
Затем Мюритц попросил всё это повторить, аккуратно записал всё в записную книжку, из-за чего его информация устарела на три с половиной минуты, и, покончив с записыванием, лихо доложил с листочка:
— Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. В следующую минуту будет одиннадцать часов шестнадцать минут! Посыльного зовут лейтенант почтового корпуса Донни Бигело!
— Хорошо, — буркнул властитель Эрнст и снова уставился на северо-восток, туда, где маневрировала конница Зейдлица, осуществляя процесс, который на языке военных называется "взять в плотное кольцо блокады".
— Ерунда какая, — пробормотал Альдини. — Это что же… штурма не будет?
Микки Спиллейн, Хромой Сом, хорунжий Растен, Фредерик Лепэн и, разумеется, капитан Альдини с Восточной стены Кобурга наблюдали за конницей Зейдлица, которая неторопливо замыкала кольцо.