— Кларик! — сказал Светлейший, разглядывая предмет.
Из полутьмы шатра к столу шагнул шеф Тайной коллегии.
— Пускайте своих псов по следу.
Кавалер Кларик кивнул, взял из рук Светлейшего магический компас жестом, исполненным почтения, и вышел из шатра.
Организованной обороны больше не было. Было то, что на военном языке называется "разрозненные очаги сопротивления". Дакаск, словно чёрный потоп, врывался в гибнущий Кобург, и заливал город волной грабежа и разбоя. Тот тут, то там — где находились кобуржцы, у которых хватало отваги на безнадежное сопротивление, вспыхивали скоротечные схватки.
Хромой Сом с апатичным удивлением обнаружил, что надеяться, похоже, больше не на что. Они ещё были живы и шли зачем-то сквозь окутанный дымом пожаров город к Ратушной площади, и даже тащили с собой своих тяжелораненых, но надежды уже не было. Это совершенно не согласовывалось с его верой в Претендента, но… вера верой, а обстоятельства обстоятельствами. Так что Хромой Сом даже не огорчился, когда из проулка на них вдруг стала вытекать тяжёлая пехота Дакаска.
— К бою! — надсадно выкрикнул лейтенант Коши. Люди остановились, положили раненных на землю и сомкнулись вокруг них. В движениях каждого явственно проступил призрак близкой смерти, и даже Бэйб, Бойб и Буйб не выказали привычной бодрой готовности к схватке.
Панцирники Дакаска не суетились. Было что-то равнодушно-наглое в той неторопливости, с которой они строились, изготавливаясь к бою.
И вот, наконец, через пару невыносимо кратких минут они изготовились.
Командир их, поднимая безо всякой на то нужды на дыбы своего коня, выкрикнул слова команды, и дакаскцы пошли, ощетинившись копьями, уверенные в исходе дела. До сшибки оставалось не более тридцати шагов.
Хромой Сом посмотрел на Претендента. Микки Спиллейн был мрачен, но спокоен. Рядом с ним стояла Белинда, в окровавлённой, с чужого плеча кольчужной рубахе и коротким мечом в руках. За спиной Претендента взводила тетиву арбалета Аманда. По правую руку Бухэ Барилдан поплевал на ладони и поудобнее ухватил секиру. Бэйб, Бойб и Буйб замерли в ожидании подле ног Претендента, наклонив свои рогатые головы, и скребя по камню площади передними копытцами.
Было здорово похоже на то, что Приключение, которое бывает раз в жизни всё-таки заканчивалось.
Тень накрыла улицу. Среди панцирников закричали. Между двумя отрядами неловко приземлился дракон, и, не откладывая дела в долгий ящик, пустил на пол-локтя выше голов дакаскцев протяжную струю огня. Пострадал командир, поскольку его конное положение обеспечило ему полновесную встречу с драконьим пламенем. Пехотинцы несколько секунд смотрели, как их вождь катается по земле объятый пламенем. Затем дракон набрал в грудь воздуху — весьма характерное движение, и дакаскцы ринулись прочь. Тут обнаружилось, что дракон не один. С дракона соскочил какой-то человек и побежал к билгейтцам.
— Мать честная! Аристотель! — выдохнул Претендент. За спиной его кто-то судорожно вскрикнул, мимо пробежала Аманда и, давясь то ли криком, то ли плачем, упала в объятия, сошедшего с небес на драконьих плечах, человека. И лишь в этот миг владетель Бленда допетрил, что этот человек есть Эрвин.
Меченосец, отстранившись от Аманды, прильнувшей к груди его, крикнул Претенденту.
— Микки! Садись на Аристотеля!
— Зачем? — удивился Претендент. — Пусть он перенесёт нас куда-нибудь!
Хромой Сом почувствовал, как трепыхнулось в груди сердце.
— Не могу, — сказал Аристотель невнятно. — Здесь очень… жарко. Не могу… сосредоточиться.
Микки подошёл к дракону, и обеими руками обхватил его голову.
— Арист, — сказал он почти нежно. — Миленький, ну пожалуйста.
— Я не могу, — сказал дракон, и его повело в сторону, точно пьяного. — Я бы хотел, но не могу. Мы очень плохо переносим сильную жару. Мы — атипичные холоднокровные.
— Арист, — сказал Микки.
— Садись на спину, — сказал Аристотель. — Я тебя так увезу. Одного.
Микки отшатнулся, словно ему отвесили оплеуху. Посмотрел по сторонам и обнаружил, что все смотрят на него.
Мир натянулся вокруг струной и тоненько зазвенел.
— Нет, — сказал Претендент. — Я не могу. Мне нельзя.
— Ну и ладно, — спокойно сказал Эрвин, обрывая этот непереносимый звон. И тут меченосцу почудилось, как где-то невообразимо далеко, возможно даже в другом мире, седой старец с длинной белой бородой и в круглых очках улыбнулся удовлетворённо и положил белый камушек на правую чашку аптекарских весов.
Меченосец мотнул головой, стряхивая морок.