Дети принялись с нетерпением толкать и распихивать друг друга, торопясь подобраться поближе.
Ходуля моргал, но стоически переносил столь бурное проявление внимания к своей персоне. Наконец Тряпочка фыркнула:
— Ну и что?
— Он становится взрослым, вот что. Посмотрите на его нос! На его глаза! К следующему Новолунию он совсем переродится. И тогда, тогда… — Задира взял драматическую паузу.
— Тогда — что? — клочком бумаги на ночном ветру прошелестел голос мальчика-тени. Сейчас он находился где-то позади Колючки.
— Тогда он будет летать, — победно провозгласил Задира. — Он сможет перелететь стену, выберется на свободу и никогда сюда не вернется.
«Свобода!» Джейн покачалась на пятках и представила, как Ходуля, неуклюже хлопая крыльями, поднимается в бронзово-зеленое осеннее небо. Мысленно она взмыла вместе с ним, над стенами и колючей проволокой. Заводские корпуса и сортировочные станции постепенно уменьшались внизу, а он все поднимался в темнеющие небеса. Выше дыма, клубящегося над трубами, выше, чем сама Госпожа Луна. И чтобы никогда-никогда не возвращаться!
Разумеется, такое невозможно. Только драконы и их пилоты-полуэльфы покидали завод по воздуху. Прочих — и рабочих, и управляющих — внутри завода удерживали стены, охрана и гигантские чугунные Часы Времени у ворот.
И в тот же момент подменыша словно накрыло волной неутолимого голода. Пусть ей не дано большего, но, по крайней мере, мечту о свободе у нее никто не в силах отнять, и отрицать желание отсюда вырваться не имело смысла.
Затем в глубинах ее подсознания как будто что-то пробудилось и огляделось с мрачным интересом. Испытывая резкий приступ дурноты, Джейн перенеслась в какое-то лишенное света замкнутое пространство, но после снова ощутила себя глубоко в утробе завода, в маленькой каморке на втором этаже пятого корпуса, втиснутой между складом лекал и бункером для песка, где от неба ее отделяли только пыльные деревянные стропила и крыша, крытая рубероидом.
— Так, значит, он собрался улетать, — съязвила Тряпочка. Хвост ее недовольно метался туда-сюда. — И чтобы сделать ему на прощанье подарок, нам нужно прикончить Благга?
— Дура! — Задира двинул ее кулаком по плечу за нарушение субординации. — Тупица! Клизма гуттаперчевая! Думаешь, Благг этого не заметил? Думаешь, он не собирается сделать приношение Богине?
Поскольку остальные молчали, Джейн пришлось самой задать необходимый вопрос:
— Какое приношение?
Задира схватил себя одной рукой за промежность, другой изобразил серп и обозначил режущее движение. Рука как бы отвалилась.
— Улавливаете? — вздернул бровь полукровка.
Джейн смысла не поняла, но признаваться в этом не собиралась. На всякий случай она ахнула и покраснела.
— Ладно, к делу. Я наблюдал за Благгом. Когда мы работаем в литейке, он с полудня закрывается у себя, пасет нас через окошко в двери и стрижет свои кривые жуткие ногти. Он пользуется здоровенным ножом, а обрезки кидает в пепельницу. К концу работы он заворачивает их в салфетку и бросает в топку, чтобы никто не спер и не навел на него порчу. Только в следующий раз, когда нас опять погонят в литейку, я собираюсь устроить небольшой переполох. Тогда Джейн проскользнет к нему в каптерку и стащит один или два обрезка. Не больше, — он строго посмотрел на нее, — а то заметит.
— Я? — пискнула Джейн. — Почему я?
— Не тупи. Его дверь надежно защищена против таких, как мы. Но ты — ты другой крови. Тебя его охранные заклятия не остановят.
— Ну, спасибо огромное. Только я не стану! Это неправильно, и я уже объяснила почему. — (Кое-кто из младших детей угрожающе надвинулся на подменыша.) — Мне по фигу, ребята, что вы говорите или делаете, но меня вы не заставите. Найдите кого-нибудь другого, кто бы сделал за вас грязную работу!
— Ой, да ладно! Подумай, как мы будем все тебе благодарны. — Задира, комично шевеля бровями, упал на одно колено, прижал руку к груди, а другую простер к ней в умоляющем жесте. — Я буду твоим вечным поклонником.
— Нет!
Ходуля с трудом, но поспевал следить за ходом дискуссии. У представителей его племени данный факт служил одним из первых признаков приближающейся зрелости. Наморщив лоб, он поднял глаза на Задиру и с запинкой спросил:
— Я… э-э… не смогу летать?
Задира отвернулся и с отвращением сплюнул на пол.
— Если Джейн не передумает, то не сможешь.
Ходуля заплакал.