Первично возвышение человека над собой, т.е. оттуда-сюда, чтобы возникло отсюда-туда. Хотя кажется по обыденности, которая нас цепко держит в своих обьятиях, противоположным образом: нужно достать до оттуда-сюда во что бы то ни стало из отсюда-туда, даже если оно не достается и это вообще невозможно! Как невозможна «Вавилонская башня»!
Но в сущности своей человек — или космическая дыра в обыденности (мировая скважина) или он в ней (промежуточен) из предназначения в духовности, чтобы воспрять в ней же от души.
… Некстати, но вообще ведь вспоминается не из «прежнего» в «теперь», а оттуда-сюда, т.е. в смысле из того, что превышает в «теперь-здесь». Иначе-то как оно вообще напоминаемо? Не сзади-вперед, а сверху в уже «теперь и здесь»!→? ! Оглушительность истины не в этом ли? И то что она не линейна! А линейность существования вспоминается кошмарно?!
… Примечание. Впрочем, об этом уже думалось, но вот теперь как будто бы обнаружилось (см. выше)?! Но вот это опять не волапюк ли, там говорилось о «мыльном пузыре», а теперь о его недолженствовании?
Да, может все это из продолжающейся «писанины» в протянутой логике повседневности, от которой нет спасения? А?
Хочешь — не хочешь, а об ином мире уже, еще (даже) в этом мире говоришь (все же) безопорно, в сем мире и сим миром? И ничто не спасет из него самого — в сем мире? На это и надеется «познание»?
Ну, а что если в истине рвется связь времен и настоящее обнаруживается в душевно-духовном подъеме (обратной раскрутке) от небытия, постигнутого (ухваченного) в познании? Время обнаруживается именно в настоящем вместо преходящего и исчезающего мгновения, но таким образом в нем сами прошлое и будущее взметываются на крыльях надежд. Вечность посещает человека в разрыве времен. И к этому имеются даже физические предпосылки в неравновесности и по-дробности времени.
А в душевно-духовном восстании человек, спасаясь из обыденности, пытается тем самым сохранить мир. И пусть это будет тщетной надеждой, но это его долг, заветная мечта, социальная утопия, невозможная возможность.
И что если именно в человеке сворачивается время? И предназначение его заключается в этом? Метафизически человек хочет справиться с физикой? В познании он порывает со временем (разрываясь и в нем) в себе и приобретает его в душе (душах). И вместо познания начинаются раз-говоры. Познание может быть даже гениально в субъектности, разговоры же междусубъектны. Но именно потому в них открывается душевный просвет и духовные перспективы. В познании время исчерпывается, в разговоре обретается как оттуда-сюда в отсюда-туда, в миру и из мира постигается, испытывается, восчувствуется мир иного. Даже в воровском жаргоне есть (должный) мир «по понятиям»!
Пустые разговоры тоже бывают, но они не обращены к миру иному, т.е. они досужие, тривиальные как из «пустого в порожнее», убивающие время, а не почитающее его в совместном радении, что уже было в язычестве и порой сквозит и ныне в феноменах культуры. В страстных монологах, в напряжении диалогов, в полилоге голосов.
Таким образом, разрыв времен или «разомкнутость вечности» (Н. Бердяев) наступает и открывается в миру людей вертикалью настоящего. Отступая в себя в познании человек приходит и к признанию (превосходства перед собой) Другого. Вот где находится или скрывается та самая «кривая тесина, из которой сделан человек», но из которой уже по сетованию самого И. Канта, «ничего прямого сделать нельзя»! Да, нельзя относительно отдельной особи, но в миру можно, точнее должно. Тем более, что тут и сам он предлагает свой знаменитый «категорический императив»!
Правда, точнее будет не «разговоры», а раз-говор иметь в виду относительно иного мира, а не по поводу его, хотя и не по причинности вследствие сего мира, а по необходимости ради свобод здесь оттуда. Т.е. должной нужности человека миру.
То что относится к сему миру и есть язык. Он по существу и в оболочке и есть говор. Этот мир дан в раз-говоре.
И не об этом ли говорит про «язычество» в его чувственной исступленности, самоотдаче Булгаков С.Н. Язычество как предельное напряжение в душевно-духовном самостоянии и поисках «отсюда-туда», чтобы обрести создателя «оттуда-сюда». При том, что в язычестве преимущество в «отсюда-туда»!
Но представилось-оказалось, что «слово у Бога» и что «слово есть сам Бог» и «все через него начало быть» (Евангелие от Иоанна).
Хотя можно ли удовлетвориться таковыми христианскими откровениями и вообще религиозной верой? А не живо ли еще «язычество»?