Стало быть, опять-таки парадокс, что небытия еще не было, а потому и о бытии нечего сказать?!
… То что в обыденности «солнце восходит», «ветер дует», «зима наступает», «снег идет» и т.д. — все это приписывание явлениям природы субъективности не есть их субъектность, а элементарная антропоморфизация. Можно ли таким образом аргументировать то, что «время дышит субъектно»? Нет, конечно. Но ведь мы вступаем в «разговор» с природой, беседуем о ней и она сообщает о себе в таинствах? «В ней есть душа, в ней есть язык»! (Тютчев). И если в языке покоряется пространство, то не есть ли это уже язык? Т.е. не уже, но возможно как язык, если «отдавать в нем душу», вкладывать ее в почтении к природе, не оставляя за собой ничего, преклоняясь в самоотвержении и т.д. Т.е. сам язык и рождается в самоотдаче души?
И может быть субъективность души преображается в ее временнóй субъектности, когда она встречается, впускает и испытывает течение времени чрез себя? Не против течения времени предстает, а сквозь время обнаруживается, т.е. сквозит в нем, опосредствуется им. Хотя пропускает ли? Может впуская и становится в духе. Да, но тогда время течет и оттуда-сюда в форме интерсубъектности и между субъектами — от одного к другому? И почему же тогда содержательное время должно и может укладыватся в форму междусубъектности? Поперечное содержание — в «вертикаль» формы?
Да, но это осуществляется душевно-духовно, не как эмпирическое возвышение, а как превознесение человека над собой, в котором приоткрывается вечность из времени оттуда-сюда. Но вот самого времени отсюда-туда не бывает. Это все-таки («временной») подъем-выпрямление в топосе. Т.е. состояние вдохновения, когда не мы во времени, а время в нас. Оно посещает нас.
Время наполняет и переполняет пространство. Поэтому вдохновение и эмоционально избыточно.
Но вот вопрос: сообщаются ли души во времени? В смысле течет ли оно от одной к другой? Да, видимо, обмен опытом жизненным возможен. Но не обмен временем. Вообще времени нет между субъектом и субъектом. Оно есть, чтобы не быть.
Ну да, в обыденности люди делятся «своим» временем и уделяют друг другу время, отрывают себя от времени. Но время, которым владеют, это не время.
Время течет в междусубъектности, распределяясь (растекаясь и различаясь) в ней из духа в душах. Так что души не равнодушные друг к другу монады, а связные в «некогерентной тотальности» или в связной неравности пребывающие из времени в пространстве его воплощения, выражения-обозначения и даже может быть следы или отсветы, в которых достается человеку нечто от духа вечности.
И таким образом время владеет нами. В словах, символах, образах. Но не понятиях...?
Междусубъектные отношения не перекрывают отношения между душами в их вселенской раскрытости (отсюда-туда). Это могут быть отношения egalite, fraternite, libernite, т.е. так называемая «демократия» или «гражданское общество», и этого с них достататочно.
Но именно из души во времени человек упирается «носом» в разум. В этом же преимущество душевно-духовного предназначения человека перед его существом как homo sapiens.
И вообще (в обратном порядке в столпе истины) «душевно-духовное древо познания» выворачивается из времени и достает из точечного небытия до бытия в вечности. Время течет от бытия к небытию, а душевно-духовно человек простирается до вечности. Или душевно-духовное самостояние подступается к вечности как «обратное течению времени» его (образно-топическое) испытание в ощущении, восприятии и представлении душой. В духе же она «касается» вечности.
И то, что время течет из вечности обнаруживается душевно-духовно через предваряющие муки его испытания и в конечном (совершенном и самоотверженном) поклонении самой вечности, когда она начинает вещатся в конечном существе человека по его предназначению. Это и есть вдохновение. Но метрики здесь как таковой и нет. Доносится сокровенная весть оттуда-сюда в отсюда-туда. «Вне себя» мы пребываем «в себе и для себя».
Из точечной ничтойности в «нейтральном» восклицании под поклонным знаком вопроса вечность вмещается (отзывается, откликается, отсвечивается) в конечном…!?
Или: из точечной ничтожности в перехватывающем дух восклицании под поклон вопроса «вбирается» вечность в конечном; под «пазухой вопроса» оказывается вечность; вечность под знаком вопроса снисходит до конечности.