Да, но свет-то во времени продолжает светить или он только начинает светится временем и душа его встречает, не застилаясь духом как впервые чистый, ясный свет оттуда-сюда? Безо всякого отсюда-туда, т.е. субъективности, а потому и без претензий, предпочтений, ценностных ориентаций, а тем более устоявшихся привычек, стандартов, стереотипов. И только таким образом проступает и вырисовывается фигура человека как космополита.
Да, но ведь и в самом возможном возвышении трансцендируется сей мир? Ну да, но это происходит негативно относительно остального мира? Ради утверждения, усиления сего и ущемления мира иного?
И что же это относится прямо к «духовному возвышению»? А не к антропоцентристской гордыне и общечеловеческому своемерию?
Не путаница ли это? И вообще в чем «вина духа»? Может быть в «освоении» мира? Или там его вовсе и нет, а потому и его преподнесение есть насилие, притом в самообмане, в самозабвении человеческом как общечеловеческом — субстанциальном, тотальном, универсальном? Потому что дух — мировое зло под колпаком которого человечество теряет самосознание или наоборот, иллюзорно-идеологически «обретает» и обманывается в этом? А потому и требуется (проникновенное и исчерпывающее) самочувствие вплоть до самоощущений, в которых и из которых возможны обращения к иному миру?
Он становится недоступным и все более отчуждается в духовной экспансии человечества на природу. Мир вообще разделяется, отделяется, отдаляется в его завоевании, покорении, освоении. И близкое становится все более далеким. Топос корежится духом времени или топос хронически страдает в духе.
Иной мир должен и может быть обретен не где-то там, за облаками сего мира, а здесь и теперь, и для этого требуется даже не самочувствие должное, в здоровьи тела, которому нет дела до иного мира, разве только для сексуальных утех, а самоотвержение (человека в человеческом), которое, конечно, чувственно или по игре слов (неслучайной) «чувственно-конечно», т.е. возможно и происходит в опростании души из точечности в открытости вообще миру.
Человеку в мире сем приходится прежде накуролесить, чтобы лишь потом вернутся к себе. Это у него на роду написано. Такова судьба. Судьбу не выбирают. Но из судьбы человек выбирается в душе как из гонимости в точечной упертости.
Мир не отделяется в иной мир, а открывается в душе, если душа открывается миру. И для души не существует мира иного. Потому что она свидетельствует о мире в человеке. И человек не есть, а должен быть душой мира.
… Тут какой-то «тупик» кажется образовывается? Относительно души? Что с ней дальше делать? Где время? Где интерсубъектность?
А если это одновременное множество душ в одном и том же мире (приоткрывается), то и множество «светлых времен» обозначается? Или (по принятой терминологии) само свободное время во множестве душ откликается, светится в (своей единой) гармонии, при условии, что это вообще души, а не тупицы в точечных индивидах?
Притом, это время свободное как взывающее человека к достоинству, реализации своего предназначения. Т.е. оно звездно, надеждно и взывает к точечности рассветится. И свободное время не пустое, потому что оно обращено одновременно к множеству душ и может быть освоено во встрече лишь в разнообразии, многообразии и гармонии душ меж собой. Вот тебе и «предустановленная гармония» великого Г. Лейбница, который учитывая его вклад в «интегральное и дифференциальное исчисление», мог бы даже (теперь) заявить, что дифференциал играет на интеграле, что у него преимущества перед вторым! И тут же одновременность разновременного, в которой филогенез разворачивается в онтогенезах, а главное — духовность предстает душевно.
Может быть даже свободное время в душе откликается свободной индивидуальностью? И даже наоборот, лишь как свободная индивидуальность человек располагает и открыт душой, в которой время встречается как само собой разумеющееся, т.е. время свободное и как таковое впервые открывающееся и чувствуемое из мира довлеющего пока в пространстве?
Но это и не антропоцентризм. Как свободная индивидуальность человек подвергает себя суду всего того в мире, в чем он проникается и в чем он превышается (и чем он обнимается). И само (казалось бы застывшее) пространство дышит временем, вдохновляя точечного индивида на превосхождение себя в личности. Так что, в конце-концов время в пространстве осуществляется как «априорная форма чувственного созерцания»! Только здесь нет «и» между временем и пространством, а есть время-из-пространства.
И странным образом душа оказывается пассивно-активным феноменом человека?! Хотя её тотальная пассивность мельтешит в индивидуальных акциях. В которых-то мы и унижаемся в успехах как в крохах внесения в мир (добра—истины—красоты) совершенства.