Да, но ведь было схвачено, что в красоте как гармонии она через и во благо сему миру проливается светом для душ, тем их и спасая (см. выше)?...
4. Ожидание души в языке для одновременности
Собственно, время оттуда-сюда испытывается гравитационно, в земном притяжении. И ему мы подчинены, ему следуем в отдохновении от повседневных хлопот, ему же и сопротивляемся в чувственном освобождении. Но всем творчеством человека оно и признается, обозначается, символизируется как время оттуда-сюда, сообщение из высшего к низшему, от совершенного к несовершенному. Вплоть до религиозного разделения на потусторонний и посюсторонний миры.
Таким образом, время, кажется, «разделяя-соединяет» мир человека и его самого обозначает в самостоянии отсюда-туда и оттуда-сюда как чело-века.
Мир изначально разделен вплоть до «атомов». И человек в нем имеет своим предназначением соединение. И к этому он вынужден из собственного заброшенного состояния. Но (именно) в нем мир представляется уже не так же частично как в других вещах этого же мира, он вообще никак не представляется, а проваливается в нем, исчезает. В нем нет того мира, с которым он имеет дело в своем окружении.
Это и есть «ничто» в человеке. И человек удерживаясь, выдерживаясь и содержась в нем как в «уме вещей», т.е. вмещаясь, помещаясь и размещаясь в себе и вкруг себя в нем, открывается душой и одновременно (посредством ее) овладевает в языке.
Течение времени оттуда-сюда выдалбливает «яму свободы», в которой настаивается и ум (разум) и откладывается одновременность для души (отсюда-туда).
Душу ждет язык для ее выражения в вызволении из «ничто» как «ума вещей» в себе. И время к ней приходит в одновременности таким образом в языке как обретение в открытии времени оттуда-сюда.
5. Время пропадающее в уме
(Из сна на 13.11.2019. Не успеваю на конференцию. Одеваюсь во чьи-то, не свои брюки, в которых нельзя выступать перед другими.
Что это? Не о потерянной ли накануне мысли, которую не успел записать, но понадеялся, что удержится в памяти. Ан нет!).
Мысль сподручна, ее нужно уловить и закрепить, т.е. обозначить, иначе она исчезнет во времени, появившись из него. В ней мы подчинены времени. И в познании этого нужно выбиратся из помысленной сведенности к некоему состоянию в себе вовне себя. А для этого нужно не избавление от мысли, а ее выставление перед другими. «Утерянные истины» — это и есть потерянная мысль, без которой не выступишь перед другими, вне себя.
А неслучившееся при этом для души всегда может случиться. Душа вполне протягивается, а мысль как проявление ума «точко-зрительна» и преходяща. Мысль не записанная к исполнению теряется заведомо к проверке из воплощения на используемость. Т.е. она не исполнена уже.
Может статься, что время вообще пропадает в уме, (как бы) приходя к нам в мыслях и через мысли и как мысли. И осмысленное же время как бы текущее (само по себе) оттуда-сюда, сворачивается из мира и в душе, свертываясь и трогая ее изнутри, впиваясь занозой, жаля ее и протыкая точечной ничтойностью до опустошения. Так что душа страдает умом в себе — из времени — в точечности зрения, которая преходяща и относится лишь к миру сему, а не устанавливается «вопреки», не отвечает времени оттуда-сюда, как бы «возникая» в обратном порядке из чувственного опыта. К тому же мысли приходят из определенного, растянутого, протянутого (свернутого) «времени» (в условности линейной). В уловах стрелы времени. В окружающем мире, а не из трансцендентального мира. Мысли лишь вращаются, крутятся из мира сего и в мире сем в субъекте познания.
И лишь душой обнаруживается течение времени оттуда-сюда, т.е. оно как таковое обозначается из вечности… под сенью вечности.
… Но собственно мысли и не приходят во времени, в них душа и «освобождается» от времени. Как субъект познания человек достает до себя в душе. И это же оправдывается как преодоление субъективности, но что и исполняется субъектом в субстанциальности.
А потому и рационализм доходит от негуманного пренебрежения к душе до радикального антигуманизма во имя познания, ради истины одной (ср. выше).
6. Особенность междумирья в спросоньи
Может «в общем доме из поднебесия в мире сем» должны рождатся (появлятся-обьявлятся) мысли, исчерпывающие нас дотла, до небытия в бытии, и «в доме же как мире сем» нужно и можно испытывать в душе тягу по времени, которая и имеет место (не в одиночестве), не для изолированного индивида, а в доме же как общежитии людском? Или душевные позывы во времени случаются в уединении, но в мирском же, а не в обособлении.