Притом, что с познанием все понятно. С красотой все ясно. А вот с добром и злом ничего не понятно и ничего явного в них нет. Они-то и находятся в синкретичном отношении друг к другу. И их отношения и есть синкретичное, неопределенное и может быть неопределимое вообще состояние человечества? Во Вселенной имеется в виду?
В познании человечество может скрываться (хоронится) и до сих пор это удается по Вселенной. В красоте приоткрывается, впускает в себя свет, чтобы тут же его и выключать!
Но душа страждет между добром и злом, она стиснута именно в них. Потому что они все время меняются местами и размениваются в значениях. Притом душа мечется в них от одного к другому, она в них теряется, а не обозначается и не символизируется. Она в них в растерянности духовной, где идеалы и идолы не только сравнены, но и уравнены. Где добро есть зло, а зло есть добро (об этом уже думалось, ср.выше).
И «благо» Платона, и всяческие утопии, и религии в Упанишадах, Библиях, Коранах, Талмудах, Торах не спасают?
Отдавать душу в добре из зла на себя, в честолюбии над собственной ничтойностью — это возможно и значимо как «победа» над временем.Но вот в этом ли собственно предназначение человека? Требуется ли вообще победа как преодоление времени от человека?
Или это только событие, в котором из времени от вечности отваливается -пусть и во славу такой личности — некий «столп истины» в относительной одновременности? Да, это может быть настоящее событие или событие по настоящему. Но не победа над временем из вечности. Потому и слава меркнет как временное явление в одновременности из современности. Настоящее продолжает дальше равнодушно перерабатывать будущее на прошлое. Небесной механике дела нет до людских помыслов, амбиций в замахе на время.
Победа над временем — временный успех. Это понятно. Но главное при этом, чтобы отдавая душу именно времени из вечности ее приносить в жертву, а не на авось в мазохистском самобичевании, самоистязании или в радикальном суициде.
И тут в извечном кофликте добра и зла и сама душа, и время в этих отношениях проявляются аутентично и выявляются идентично как душа времени и время души, время открывается душой и душа временится из вечности.
Зло в ногах, добро в небесах. Путающееся в ногах зло и есть собственность (субъективная и субстанциалистская антропоцентричность, неделимость индивида и замкнутость на себя человечества), а поднебесное добро — благо. В них и измеряется душевно-духовное самостояние человека.
И если со злом все как будто бы ясно, оно даже уместно. «Голову ломать» над ним не стоит, но и разбираться с ним по настоящему можно только оттуда-сюда, притом как из недостижимой благодати.
Она не только недостижима, но и непостижима, она в вызовах, отзывах, позывах самой души, открывающейся во времени таким образом.
На вызов времени в познании душа обозначается (открывается) в заблуждениях. В красоте она (приоткрывается) впускает в себя свет оттуда-сюда, символизируясь в образах-отзывах (отзвуках, отсветах, откликах и т.д.).
Но именно этически душа есть мировое (имманентно-трансцендентальное) состояние открытости в отсюда-туда из закрывающейся законченности, замкнутости оттуда-сюда. С виду это кажется диалектически разрешаемым противоречием в «борьбе» души со временем в пользу души. Но это не совсем так. Душа не побеждает время, а встречает и выдерживает его в своей извечной открытости — даже не иному, а иным мирам. Потому что иной мир не один, а если он единственный, то это и есть мир сей, в котором душа закрыта, свернута до точечной ничтойности. Да она, то и дело пропадает в преходящем. Хотя и не исчезает вовсе, «все преходящее есть только подобие» (И. Гете). Чего? Наверное-вечности? Вплоть до бесконечного?
Но значит, в познании души нет, в красоте она обнаруживается, а в нравственности она есть то, что она есть. Гносеологически душа сводится к ничто, эстетически переводится с совершенного на «человеческий» язык, этически утверждается открытием человека в его предназначении из Вселенной. А в разрезе хроно-топоса: душа сводится топически на нет, хроно-топически обозначается, в человеке же открывается как время из вечности. В познании она временна как заблуждение, в самом хроно-топосе из мира иного в мире сем «бредится» в образах, человеком же отпускается на волю, освобождается туда, откуда она вместилась в хроно-топосе.
Но почему вообще «время» и к чему тут «душа»? Исходя из того, что человек существо временнóе, нужно определить, что же в нем отвечает времени? Это, конечно не познаваемость, а тем более в отношении ко времени. Человек в борьбе со временем пребывает и в онтогенезе, и филогенезе; и логически, и исторически. Более того, как homo sapiens он деятелен в преодолении времени. Но тем самым в деятельностном одолении времени (и пространства) пропадает внутренний мир. И без «сообщения» себя (выявления, заявления, объявления) овладеваемым, предметным миром, конечно, обойтись невозможно, хотя бы даже с учетом разницы между опредмечиванием и овеществлением, но отчуждение так или иначе имеет место, неважно в каких размерах, опустошение внутреннего мира все равно при этом происходит, пусть даже и с его последующим восстановлением (отдых, досуг, свободное время и т.д.).