Поэтому-то человек — «кривая тесина» в самом хроно-топосе. Телом он принадлежит себе в мире сем, но в нем же среди тел наряду с другими телами вобран, собран и отобран в душе… пропадающим образом во времени в мире сем.
И в таковом состоянии он может быть затронут душевно в образах как позывах-отзывах на время из телесного пространства в своем вброшенном пребывании в мире сем. Притом затронутым он оказывается изначально в роде, т.е. субстанциально, а не субъектно, не в Я, а в Мы. В проблесках, провидениях из мира того в мире сем, из того что превышает — в сов-местности. Поэтому время изначально уже дано в вертикали для сего мира, оно не просто и не случайно затрагивает души, а придавливает, угнетает духовно и вместо душ торжествует возместивший и растворивший их в себе дух. Общему телу в роде находится и осеняющий его надвышний дух, пространству вообще — и безличный, но особливый, предначертанный дух времени, фатум.
Дух пространно предупреждает (намекает) душе во времени о вечности. И время для человека прежде всего дух времени, рок.
И как «отстраненное» (опространственное) время дух и выступает как посредственный (в пространстве) посредник от бесконечности к преходящему. И сам дух торжествует (манифестирует и демонстрируется) в преходящем и через преходящее.
12. Оторванное время и пространство времени
… В нравственности душа предстает уже во всецелой «оторванности» времени от пространства (как само время) вместо образов (времени), всего лишь локальных времен, относительных истин, отвалившихся столпов истины.
Так что душа в конце-концов — это и есть «отвоеванное» (отобранное) у пространства время. Значит, она как человеческая судьба — состоявшаяся в исполнении надежд, одолении в ней рока, фатума как предначертания. Конечный отзыв на вызов времени из вечности во вселенной. Земля через человеческую душу отвечает по временной связи Вселенной.
Поэтому постмодерн намекает и хочет окончательных (законченных, заключенных) истин (плюрализма), что время тянется и тянется, времена приходят и уходят, а времени все нет и нет. Отдаем саму душу, за которую продолжаем цепляться и над которой дрожим. Мы ее отдаем, но не конечно, а с утайкой, с оглядкой, отдаем в самообмане расчета, а не по правде, отдаем в утерях ее, сохраняясь (сами в ней как в себе).
А что касается мыслей об этом, то тут мысли в душе вполне оказываются, а не душа в мыслях коротится. И должно быть именно так, что мысли в душе, а не душа в них, тогда они и есть мысли, а не помыслы о собственности в бытии, быть во что бы то ни стало, что и есть конечная человеческая глупость, т.е. безнадежная тупость.
… «Отрывая время от пространства», стоит продумать и обратно: а не может ли оказатся, что»душа» и есть «пространство времени», в котором и дух из времени, во времени, и как время успокаивается, улавливаясь и удерживаясь в состоянии (состоятельности) души?
Иначе ведь душевно-духовное самостояние лишь внешним образом относится к хроно-топосу, если вообще как-то относится?
Но возможно, что в самом отрыве времени от пространства оно освобождается как дух в душе, тут же заступающей и само пространство? Хотя для этого она должна доставать саму вечность? А так она, в повседневности лишь преходяща, но не конечна и даже не ютится рядом или под духом, а в себе дрожит вне ее бродящего духа. И в этом же извечная «болезнь сознания», хотя из нее-то и творится, собирается из распада «в себе и для себя».
Отрывая время от пространства, душа открывает его в себе духовно из вечности.
Но поэтому же этот «отрыв» не буквальный, а фигуральный, символический и возвеличивающий время. А так (обычно), отрыв времени происходит в опустошении самой души в пространстве, т.е разменно на «ничто» пространства в мире сем как «полой междусубъектностью», в равнодушии безличных индивидов, в котором не приобретается, а пропадает и само время. Попросту, отрыв происходит с использованим (времени) для овладения пространства, т.е. извне его против него. А это и есть «дух техники» как «постав» (по Хайдеггеру). Не дух в душевном состоянии, а безудержный, самосущий, самовластный дух вообще. Как впрочем, он бывает таковым в чем угодно вне укрощенности из времени в пространстве, из вечности в бесконечном, преходящего в конечном.
… Мысль приходит (втискивается) в голову как необходимость (неумолимая, чудовищная, если это вообще мысль) и ухватывая ее (подразумевая, осмысливая), мы на поверку ее имеем лишь хвостами случайностей или даже в преимуществующем над ней «хвастовстве», привычном как гордыне своемерия эгоцентризма. Необходимость в мысли списывается на случай. Вот тебе и тот самый эпифеномен отступной деградации (до смеха над былым величием), плата за достижения в погоне за временем? Попросту бихевиористский «стимул-реакция» как раз и говорит об этом, но совершенно в другом смысле, превратно, без подразумевания о том, что им тем самым говорится о заблуждении. И это-то как раз в претензии на «улов истины»?! Проглоченная истина и есть ложь!