И религия теперь самая актуальная «вещь».
Человек превосходит себя во времени и ни в чем ином он себя не может превосходить.
И в том же, в чем он себя превосходит (превышает), он равен себе. В этом его достоинство и состоятельность.
Одновременность (эта) и есть самостояние.
Душа есть стихо-творение во встрече времени — вопреки пропаже его в познании.
В мыслях время теряется, в образах обретается.
Возможно даже, что душа и есть стихия времени в человеке.
Но поется ровно настолько, насколько испытано время, поется от бремени, пишется от судьбы, воображается от фатума... и во всем этом предстает душа именно.
Время течет оттуда-сюда, потому что оно таким образом и «пропадает».
Оно от бытия к небытию течет. Потому всегда «не есть», а в конце-концов для человека «не есть нечто», в котором и обретается его душевно-духовное бытие.
… Время как дух входит и вселяется в душу.
Собственно время в том, что оно течет оттуда-сюда, устанавливается в душевно-духовном подъеме как отзыве на него. И никак иначе.
А так, без этого постфактума утверждать, что оно оттуда-сюда видимо нельзя?
Душа и есть гармония в топо-хроносе (человека). В ней не только «конец времени», но и «точечная ничтойность» в пространстве, из которых она и обнаруживается. При том же рождаясь из ничто перед небытием познания: .
Ну, а пространственно, широта души символизирует ее открытость на вселенную, где и летает дух, в своем разнообразии-многообразии наполняя душу содержательно и сообщаясь с ней оттуда-сюда в ведании, что должно быть.Душа-состояние открытости, но она состоятельна в единстве с духом. Человек в душевно-духовном самостоянии есть вселенское существо. Он вовсе не поднимается отсюда-туда (в этом) обратно своему приходу сюда, а обнаруживает себя таковым в возможной состоятельности его вселенского предназначения (=гениальность).
«Обыденность» таким образом и оправдывается (в конечном счете) не как подпорка, а как средостение — «душевно-духовным самостоянием» человека. Из него-то человек и «стоит на голове»! Но он и не стоит, а должен стоять! Упираясь умом и отправляясь в чувствах.
Но стоит в обыденности — из обыденности или на обыденности — над обыденностью?
Или из центробежной обыденности в центростремительной рациональности?
Да, он стоит «в-»,»из-», «над-» оттуда-сюда как отсюда-туда. Он выстаивает (и настаивается) душой из обыденности как небытия (истины в познании) в ней же в духе бытия. Не от мира сего.
2. Освобождение времени из пространства
… Оттого во всем этом и продолжается чуть ли не «робинзонада»: что, что-то пропускается (все время), если не упускается вообще, из мира в человеке? Если все, что ни говорится говорится о человеке, то о мире ничего и не говорится, он методически исключается и предается забвению.
А главное, что ближний, сей мир в пренебрежении, хотя именно он-то и позволяет говорить, он-то и говорит в человеке, из него-то и говорится, во всяком случае самому человеку?! В чем дело? Ведь, сей мир в каждом слове выставляется, представляется... Самому человеку... да притом из тех, иных миров, отрывая и разжевывая их кусками? Он опосредствуется иными мирами, выговариваясь в человеке? Так что, тут все наоборот, не «душа в духе», скажем, а «дух в душе» высказывается, является.
Поэтому «оттуда-сюда» не только из поднебесия светит, но оно и таится уже «в сем мире», хотя не кажется «идейностью оттуда-сюда», потому что (вероятно) и есть собственно «человеческое в человеке»(см. «Третий человек»)? Оно медиально в нем самом, а потому и не представимо как «оттуда-сюда». Но оно, тем не менее говорит в человеке, человеку говорится из него. Может статся, это и есть душа, в которой сей мир (выносимо-невыносимо) «присутствует» (впускаясь-выпускаясь), но это не «отражается как объективная реальность», а выражается человеком, и не «из-», а в «плену словесности», в словах он уже уловлен, да они и ловят его на «последнем слове». Так что, «творчество» есть «обратная кажимость» самовыражения. Мы «слов не находим» и они находятся, овладевают нами, мы в словах ловимся в творчестве. Но из чего? Не из себя же происходит самовыражение. Это тавтология? Оно может происходить, но не должно, если это самовыражение?
Мы улавливаемся в слове из времени. Конечно. Но времени дела нет до человека? Ну не может оно ничего сказать человеку, оно его может только унижать, «прищючивать» (условно говоря или фигурально выражаясь)! Тут-то видимо и «срабатывает» время-в-пространстве, но при этом в своем освобождении из пространства, на что мы (и я в частности) не обращаем внимания (см. выше), а все ждем «манны небесной» оттуда-сюда, уповая на «вдохновение».