(Сон на 29.04.2020. В разных измерениях, ситуациях, разворотах калейдоскопически и динамически свобода из-, в- необходимости предстала — как необходимость в свободах).
Неужто от того, что свобода имманентно-трансцендентальна и она-то разворачивается, закладываясь из оттуда-сюда в отсюда-туда? Чего нет в повседневности или перебивается наяву?
Сон не калька с обыденности, он и есть освобождение, высвобождение, отпущение, отдых от обыденности. От здравого смысла, трезвого рассудка, центробежно-центростремительной средовой нейтрализованности в антропоцентризме. Все, что относится к повседневности, опровергается во сне, а точнее представляется вкруговую иначе: необычно, бессмысленно, безрассудно.
Да ведь, сон — раскрывающаяся тайна обыденности как круговертной повседневности в ее яви. Наяву явь не явна как круговертная повседневность обыденности в проявлениях (родовой) сущности человека, покрывающая его в антропоцентричной претенциозности с обволакиванием в чем-то уже привычном, достигнутом и уравненном во всетождественности индивидов. «Все как у людей»!
Сон — не иллюзия, он видится именно в том, что есть мы в мире сем как в не есть (на самом деле). Он (сон) реальнее чем иллюзорная самоцентричность, самоуверенность и своемерность в обыденности наяву. Из того, что дескать, « я вам всем покажу!»
Просто, сон — стихия пред-варения смерти, пред-упреждения истины и у-преждения творчества.
Круговертная повседневность в обыденности преломляется в видениях сна, открываясь свободой — в — необходимости субъект-субстанциально. Поэтому сон и есть предварение «в-себе — и для-себя» ухода в мир иной из мира сего.
Назад и вверх, отступ и возвышение: !
… Отслоившаяся от разума рассудочность во сне теперь и представляется вновь в видениях чувственности, из которой она и была абсорбирована в рациональности. Но странным образом разум не справляется с рассудком, отпущенным туда, откуда он взялся — с чувственным опытом? Собственно даже, рассудок в обратном отношении к чувственности становится негожим и отметается в безрассудном (от него) освобождении чувств во сне? Чувственность во сне бунтует против «рациональности»? До этого в бодрствовании, если не вполне, то все же как -то вбираясь в нее?
Сон поэтому не противоразумен, а он не рассудочен в ожидании встречи со временем оттуда-сюда в отсюда-туда. Рассудок и заслоняет собой время от разума. В нем не допускается возможность ничто для разума. И даже не как таковое, а еще только как эмпирическое небытие самим собой замещается. Поэтому и у Парменида еще: «есть только бытие, небытия нет»! И это эмпирическое суждение. Если это вообще суждение, а не тавтология. Потому что, наоборот: «бытия нет, а небытие есть», и именно для разума в его возможной и должной предуготовленности ко встрече со временем через чувственность. Но что и исторически и логически откладывалось рассудочным человеком, «жившим ото дня». Что значит, он не был на уровне собственной мысли как homo sapiens или был лишь изредка — поэтически.
… Сон не иллюзия, иллюзорна обыденность. Но и в кошмаре к вечности упираемся, а не проталкиваемся, хотя и пробуем. И сон учит тому, что не стоит учить. Он вечности нужно отправляться, ловить время, чтобы к ней устремляться.
(Кошмар на 8.05.2020. Куда-то поступаю учиться. Где требуется толковать что-то самое разное и уже известное, но не познанное как написанное, в том числе и Ф. Бэкона… Это распределяется как дефицитное, недоступное на короткое время. Я прошу Е., чтобы он мне передавал на скорое ознакомление доставшуюся литературу.
Два полузнакомых человека, один из них берется предсказать и претендует на то, что сможет доказать превосходство современного (простого) индуса над прежним (сложным) синкхом. Да и другой тоже бахвалится, что теперь человек превосходит прошлых людей как, например, «рабочий — капиталиста». Что знания теперь владеют миром. Первый, разглядывая меня со спины, отвергает, признавая чем-то зараженным. Было ощущение того, что я опущен и безнадежно отстал, в то время как все в мире кардинально изменилось. И надо заново учиться, без надежды на успех).
Что это? Может обыденность дает о себе знать в своей непреодоленности и даже в непреодолимости? Прошлое, оборачиваясь пространством, дает всходы свободной индивидуальности через обыденность сего мира как необходимую, хотя все же и среду. И эта среда составляется упрощенными индивидами, из которой и возможно обратное предсказание того, что было с человеком в прошлом. Потому-то и Ф. Бэкон неслучайно фигурирует в этом сне. Его «знание — сила» ведь требовало как раз освобождения от идолов, тогда еще довлеющих в умах людей. И это сложное состояние человека вполне преодолимо ныне в информированных современных индивидах. Поэтому и суть кошмара этого: в «предсказании» сложного прошлого из упрощенного нынешнего века. И таким-то образом обыденность цепко держит нас, отпуская на информационной цепи из настоящего на прошлое. Что и называется «простотой хуже воровства»!