… А поэтому-то в целом со «временем оттуда-сюда» дело обстоит так, что в добре оно теряется, в красоте притворяется, в истине используется. А полумерно (лицемерно, своемерно, паллиативно) теряется-тратится, притворяется-подменяется, используется-подчиняется.
Но ключевой (решающий) момент заключен в хронически (бесповоротном) превращении добра из блага в собственность зла. И о времени мы можем догадыватся и чувствовать по несостоятельности добра. И все предлагать очередные утопии и вновь чувственно дерзать. Рационально проваливаясь в ничто и обескураживаясь в образах, но не выбираясь из мира сего ко времени как благу и во благе. И Платон там у себя в нем все молчит!
… Но тут еще «просится» и нужда мира в человеке? Так чтобы он не мог и не должен бы обходится без «двуногого и круглой головой», но обходится и в этом вся проблема?
Бытие из ничто — это вроде и как бы есть «обратное» ко времени самостояние человека. И оно «естественно для души в неестествовании времени». В метафизике времени человек осмысливает и реализует свое предназначение. Но вот обратно ли «бытие из ничто» ко времени? Хотя как «творчество» оно так и трактуется обычно или просто подразумевается таким образом? Но является ли «бытие из ничто» человеческим «плюсом» к «минусу» времени? «Бытие из ничто» — это что же, небывшее, небывалое, не осуществленное бытие? Но возможно ли вообще такое бытие? И в руках ли человека оно находится и рождается? И дополнителен ли человек к миру? Или он наследник мира? И предназначение его в сохранении мира, а не в прибавлении к нему чего-то от себя, еще в нем не имеющего места?
И «бытие из ничто» есть как предназначение, мировое состояние человека. И только таким образом он ответствует времени, а не в обратном отношении к нему. В готовности провалиться со всем этим миром в «тартарары». В разделении своей судьбы со всем, что его окружает. В самоотдаче, самопожертвовании.
Ничто достается именно «в себе и для себя».
Другое дело, что жизнь должна быть положена в изыскании путей и средств, языка для сообщения об этом другим в мире сем. Времена меняются и от поколения к поколению, от века в век и от ареалов мира сего концы света упреждаются степенно и по разному. Но от того предназначение человека не отменяется, а актуализируется, теперь вон и homo sapiens для исполнения его оказывается недостаточным.
Требуется подъем от разума через гармонию междусубъектности к высотам блага. И это требование времени оттуда-сюда.
Быть признанным (в мире сем) и отвечать времени можно, если исходить из мира сего как пропадающего во времени и в этом есть некое оправдание «материализма».
… Да, человек — состояние мира и в исполнении (достижении) этого как предназначения он пространственен и в том же отвечает времени. Из времени ему делается и бросается вызов, на который он может, должен и вынужден быть пространством, т.е. «кривой тесиной» (по Канту). Он даже не отвечает времени, которое подразумеваемо или наоборот сверхрационально, а соответственно — телесно — молчаливо, в немоте, невыразимо — есть в пространстве. Во времени его всегда и актуально нет, в нем он, если даже и есть, то в заведомой обреченности на исчезновение. Впрочем, он в исчезновении и находится в повседневности.
Бытие из небытия — это пространство во времени. Абстрактное бытие показательно, доказательно и конкретно как пространство. И не в пространстве, а как само пространство есть человек. В пространстве он заменимый, представительный индивид, а как пространство есть род людской. «Мы — имярек человечества» пространственно.
И сами странности человека в том, что он есть из времени в пространстве как успокоенная беспокойность, временное затишье. Но он полностью не время, а полностью пространство, хотя это максима состоятельности, а так обычно, не полностью время, а полностью (степенно) пространство. Так сказать, «щепотка времени в растворе пространства». «Еще не…», но «уже и все же», есть в том, в чем не есть. И это-то и есть воля, которая опережает само воображение…
… Пространство человека поперек времени. Так что, в нем он поднимается к небу и опускается к долу. Взлетает на крыльях надежд и отпадает в суете повседневности, расплющивается и распадается до червя ползущего в темноте сего мира. А то и распинается в междумирье на кресте.
Но все, что представлено (ухвачено) в пространстве человека, символично относительно времени его превышающего. И все, что мы знаем о времени — это пространные намеки о нем. В пространстве говорит время. О нем самом мы можем лишь догадыватся, подозревать, прозревать, чувствовать и переживать из опыта пространственного обхождения с собой и другими. Кстати, фигура Другого изначальна, распространяясь затем (экстраполируясь) на весь окружающий мир для самосознания. И в просвете ее появляется Я в мире сем.