Человечество с ума не сходит, оно в нем находится, сходит (временно) с ума отдельное существо на полпути или концентрическими кругами подбирающееся к себе в homo sapiens. А с-ума-шествие уже человека и есть реализация свободы воли по человечеству, что само собой разумеется. И разум здесь смиренно «поджимает хвост» (времени в ничто) в индивидах. А потому и болезни человечества в том, что человек еще не пришел в себя. Оно (человечество) еще не у себя, а он (человек) даже еще не с ума сходит, а в страданиях телесности пребывает, заглушая в ней душу. Как возможную свободу во времени из (обретаемого) пространственного «ума вещей» в мире сем, сводя его к ничтойной собственности.
-5-
(В больнице, после кошмара, 09.07.2020). В спросоньи. Свобода реальна и субстанциальна в освобождении от ирреальности и субъективности кошмара… Она и изначально онтогенетична. Мы рождаемся свободными и филогенез (хоть и с опозданием) сковывает опытом, хотя и пробивается через него к свету, покуда жив человек на этой земле.
Может быть в том и оправдание того, что вместе с человеком в мир приходит «ничто»? Свобода — позитивно-контрапунктное выражение этого самого ничто.
Но как реальность свобода рождается, пробуждается вновь из времени. Во времени ничего удивительного и нет как казалось бы по нему самому — в неожиданности, стихийности. Впрочем, даже при этом время может очаровывать, будучи обретено пространственным, явным образом. «Ага, попалось все-таки!» Но стало быть, это не пойманное мгновение, а протянутое в пространстве время, надежда, смысло-значение, в общем душевно-духовное состояние, в котором превозмогается рациоцентризм.
Свободный человек переступает в себе homo sapiens. Не потому ли и свобода отрывается умом по необходимости? И так, на всякий случай, чтобы не дай бог, чего не приключилось, и чтобы было неповадно другим, да и вообще чтобы не совалось в мир людской.
-6-
… Выпавши из материнского лона (чего мы не знаем), оказываемся среди других (и об этом знаем оттуда-сюда — в мечтах, надеждах, воображении, т.е. из того, что должны быть) — в ничто.
Знания (в среде других) опосредуют возвращение в мир иной из ничто в мире сем для ухода из него в душе-духе.
Но до этого же, кошмар — испытание одиночества и в принципе — вненаходимости. Конечное из вечности недостаточно как встречающееся ситуативно в мире сем. Да и сам (видящий сон) неуместен как конечное существо в мире сем. Он из него выталкивается, пускается в расход до мелочей или он в самой конечности разменивается бессмысленно, суетливо…
Правда, все это компенсируется, сублимируется любовными свиданиями. Любовь соприсутствует как бы во спасение, но чего так и не происходит.
Видение себя в этом мире невозможно иначе как только в россыпь, т.е. как в ненахождении себя, в том что он не есть. Из потерянности (растерянности) в конечном перед вечным в еще пущей растерянности для себя.
Это и есть неестествование, но уже как иллюзия «естествования» в видении себя в этом мире. В отличие от которого неестествование наяву вполне естественно (?), хотя оно и подсознательно вплоть до бессознательного, интуитивно и испытывается в озарениях и прозрениях бытия из времени в пространстве.
И все же время владеет нами во сне. Собственно, оно даже при этом не время как таковое (текущее), а сама вечность. Поэтому «сон и есть действительность души», что предстает вечность в конечной разметанности души, в ее муках, заблуждениях. А потому и востребован столп истины, чтобы в конечном подниматся к вечному. Тут уже непременно имеет место пространство. Вообще оттуда-сюда вечность в конечном как таковая, отсюда же туда «появляется» пространство в (волевом) опосредовании конечным вечного.
Сон снится невольно из вечности и чтобы добратся до вечности нужно сжать его (про-странство) в кулак воли.
… Возможно, что и пространство испытывается во сне в намеках на интимную близость, конечное уже предуготовлено ко встрече с вечным в предварении этого в проникновении в бесконечное (как мужское в женском). Но если это случается, то и истина не откроется (на что и намекал Ф. Ницше).
Видеть можно только то, что не есть … (исчезающее конечное в окоеме вечности). Смотреть на то, что есть, только конечное усматривается. По другому, видится преходящее как конечное из вечности (=∞). Все это требует уточнения, а пока: пространство во сне и есть намек на бесконечность в предварении вечности. В смысле возможности интима, в котором вечность будет достигнута как бесконечность в обмерении женского мужским началом. Но и это скорее упование на совпадение вечного с бесконечным, т.е. установка на постижение вечного через бесконечное с приравниванием, отождествлением невольным, вынужденным с его достижением. Самообман в любви.