И все еще мысли невольно вращаются вокруг «особы» человека — будь то «несказáнность» его или теперь «космополитство». А где реальность? Какая-то обреченность в протагоровском тезисе: человек — мера всех вещей... Трактуй его или переосмысливай в трагическом или мифическом ключе. Но все равно — упертость в человека. Неизбавленность от антропоцентризма. И неужто философия только этим и ограничена, в отличие от других социально-гуманитарных дисциплин, в которых хоть как-то схватывается реальность, разрабатываются программы и т.д.
Ведь мало говорить о бездуховности, надо быть алармистом. Не только «кто виноват», но и «что делать»? Нет, мы не знаем еще человека, а лишь редуцируем его к чему-то единичному. И это происходит неумолимо, механистически или даже рационально-логически в описаниях того, что есть человек. Говоря «человек», я его уже убиваю: человек больше чем обстоятельства, среда, общество и даже мир. Он космополит. Мир его укладывает в свои порядки, т.е. ограничивает, а он не укладывается, не ограничен миром. Человек не есть «человек», он сверхчеловечен, т.е. превышает все, в чем себя находит. Это и есть сверхчеловечность. Что-то понимается из не-понимания, мы находимся во вне-находимости. Нужна не объективность, она вполне достижима. В принципе в мире все устраивается по-человечески; эволюционно, революционно; технически, технологически; экономически, политически; цивилизационно, культурно... И во всем этом распростерт именно человек. И его-то мы и схватываем в этой мировой охваченности. Но откуда, почему — не знаем? От Бога в дьявольщине? Возможно. Но неужто нет другой возможности? Чтобы знать все существующее как человеческое или, наоборот, все человеческое как доступную реальность? И может статься, это знание из не-знания, но которое не предшествует знанию, а упреждает его. Не-знание, в котором мы сверхреальны, позволяет реальности быть в познании. Но опять же экзотерическое из эзотерического, явное из мистического и т.д. Все это уже прописано, обозначено, изображено. Намеков на это в психологии, религии, искусствах предостаточно. Но в этом ли только и дело? Понятно, что живем мы в мире несовершенном и все ищем и ищем, а находя нечто, затем от него отворачиваемся непременно. Оно оказывается иллюзией, «слишком человеческим».
А если не человек в сверхреальности, а сама реальность, оказавшись человеческой, превращается в ирреальность, то реальность всегда сверхреальна? А человек есть существо челночное, снующее между ними как паук в паутине. И сверхчеловека нет, но сверхчеловеческое есть…
Борьба за существование продолжается. Как между цивилизациями, так и между людьми вплоть до семьи... Тяга к власти так велика, что и не уразуметь еще. Вплоть до интимнейших отношений. Почему? Природа!
Просвещение?! Очередная глупость и продолжающаяся тупость. Гоббс был прав: «человек человеку волк!»
Межконфессиональное согласие? Меж...? Между… что творилось? Не с кем-то, а между? И почему творится? Власть, богатство, стремление к вечности…? Последнее особенно подозрительно! Что там, за гори-зонтом? Может быль «звездное небо над головой» должно обернуться «нравственным законом во мне» на земном шаре? Две вещи, которые волновали И. Канта! И откуда я могу знать об этом? Скорее знать я не могу, но в душе чувствую и баста.
Межконфессиональное согласие долженствует про-светом со-чувствия душ. И тогда «свет человеков во тьме светит, и тьма не объяла его». Этот про-свет нынче почти не пробивается во тьме отчуждения человеков и самоотчуждения человека. До-йдется ли, до-станется ли до человека? И в этом опусе (имярек автора) не очередная ли «безродная» потуга?! Да, сочувствие душ не психологическая подпорка меж-конфессионального согласия, даже не дополнение к нему, что можно было бы спокойно допустить. Сошлюсь на авторитеты. «Верую, ибо абсурдно» (Тертуллиан). У Серена Кьеркегора: «Феномен веры — в превышении общего единичным».