Следовательно, опосредовать нужно не реальность, а сознание. Оно-то и есть опосредованность человека, которую нужно опосредовать. Когда говорится о необходимости «опосредования опосредованного», т.е. общественных отношений, то в сущности они сведены к идеологическим отношениям. Но это в прошлом, а ныне это так называемые «социальные сети» в СМИ. Отсюда открытие человека есть не душевно-духовное (или имманентно-трансцендентное) опосредование реальности, а преодоление сознания из бытия в мире. Душевно-духовное опосредование на самом деле не открывает человека (это вековечная философская иллюзия), а замыкает его на себя в виде пустой субстанции. А теперь, добавим: «мировой паутины», интернета.
Дело не обстоит так, что вот душа внутри реальности (=имманентность), а вот запредельный дух (=трансцендентность), и душе надобно соединиться с духом, опосредуя эту «медиальную» реальность. Во-первых, это невыполнимая, точнее ложная задача. Во-вторых, убивается (теоретически, да и практически) жизнь. В результате, в-третьих, человек не открывается, а закрывается. Само по себе такое опосредование осуществлялось идеологически, а ныне виртуально-информационно. Но за счёт того, что элиминируется человеческое в действительности. Или же он утверждается формально как внешний человек — полная посредственность.
В действительности посредственным человека делает самому себе равное ложное сознание, тем более, если в нем нет сдвигов к миру в силу бытия. Бытие неосредственно (изначально), мир реален (прекрасен). И поэтому даже не бытие-в-сознании нужно утверждать, а бытие-в-сознании-мира. Нужно налаживать не лодку Харона, чтобы плыть в потусторонний мир, а строить мост от наличного бытия к бесконечному миру или «дорожную карту», выражаясь теперешним политслоганом. А для этого не следует разводить сознание на имманентную душу и трансцендентный дух, а сводить его воедино, делать его орудием — интеллектом становления человека.
Нужно не закреплять душевно-духовную разбросанность человека, а отдавать душу в бытии и тем самым прорываться в духе к миру, чтобы он не рыскал по свету, а попадался в силки надежд человека.
И это, видимо, самая великая трудность для человека — преодолевать тончайший, прозрачный слой сознания. Однако это должно делаться (да и делается пока патофизиологически, т.е. сублимированно в болезнях цивилизации), какого бы труда ни стоило, иначе человека не было и не будет в мире. Открывать человека надо не в сознании, а из бытия через сознание в мире. Мир кажется промежуточной реальностью: от рождения до смерти, от души до духа и т.д. Но это сознание делает его таковым между-мирьем, где само оно кажется и в истоке, и в перспективе. «И что же составляет суть этого конфликта, трещины между миром и моим разумом, если не моё сознание о нем?» Добавим: сознание изолированного индивида. Замкнутое на себя существо (эгоцентрист) нуждается, а соответственно и «порождает» потустороннее; внутреннюю пустоту он хочет дополнить вселенской пустотой, где мир — пустяк, чистейшая медиальность и перепрыгнуть его — раз плюнуть.
Теоретическое убийство человека до сих пор и происходило, поскольку стравливалось бытие в сознании, а это в свою очередь проистекало из того, что не было выхода в мир. А выхода в мир не было, потому, что была перманентная война. Не было человека, была борьба — будь-то класса против класса или всех против всех. Впрочем, покуда эта война не кончается, человека всё ещё нет. Если нет мира, то есть сознание бесконечного не-равенства, а в нём человек-блуждающее или даже заживо похороненное существо, «живой труп».
Сознание под видом души и духа подменяло бытие и мир. Теперь человек должен быть открыт в мире из перспектив духа. Их смыкание и даст мост бытия в мире. Этот мост и есть установление прозрачных форм общения, в нём же должно произойти совпадение свободной индивидуальности и идеальной тотальности человека. Преодоление сознания для открытия человека означает не отбрасывание сознания (что характерно для «психоанализа» и других антименталистских течений), а его внутреннюю гармонизацию: из больного оно становится здоровым, из несчастного романтическим, из расколотого — единым, из абстрактного — конкретным. Цели мира и средства их достижения в нём тогда совпадают. Со-знание и есть то самое «третье», которое предметно связывает нас с миром, но которое может в овеществлении и загораживать мир.