Но тут закавыка: если время временится из будущего, то умираем мы в прошлом? Или уже давно умерли? Притом, что будущее не впереди, а свыше? В своем превосхождении оно над нами? И не надо мной, а над нами, и кстати, только тогда-то и обозначается Мы? Мы себя обнаруживает. Ну да, поэтому и не линейное время, а беременность (чреватость) конечного из вечности (см. дальше). Вертикаль самостояния не просто в перекрестии, а с крыльями надежды. И даже если распятость на кресте, то он «раскачивается». Человек в своей конечности дышит вечностью! А посему время собственно не начинается и не кончается, время всегда есть. И не время дано в пространстве, а пространство во времени. Но «в» или «из»? Может в пространстве мы из сверхвременности? И в Мы-то человек и волнуется в своей стесненности, а потому и — проклятые (вечные, неразрешимые) смысло-жизненные вопросы, всегда перед ним стоящие и от поколения к поколению, от века в век, от эпохи к эпохе, вновь и вновь возникающие?!
Время уловимо, установимо в пространстве. Это и есть хозяйственность. Собственно, экономика, финансы и т.д. Время — деньги. Но тут еще закавыка: время и как пространство? Ну да, это и есть богатство и власть. Это Мы, редуцированное к Я. Узурпированное время. Но есть время и вне пространства, это прошлое, настоящее, будущее. Здесь хронос есть Рок, обречённость человека в судьбе.
… А библейское: «не сообразуйтесь с веком сим, а преображением ума вашего»? Да и математически время исчисляемо? Но значит проблема не во времени. Да, но в его освоении-определении-ускорении. В целом — овладении, но не преодолении. «Преображение ума» и должно быть этим овладением времени. Притом, что это не есть просто при-знание времени, а его «вменение» в мудрости, когда «всему свое время».
2.1. Мы над провалами Я
К междусубъектному «ничто»? «Внутренний человек» — это неисчерпаемая проблема, даже душевно — духовная целина, куда делались тщетные попытки проникнуть веками, начиная с мифологически всеобщего оборотничества, метемпсихоза, иррационализма, мистицизма, имманентизма, трансцендентализма и т.д. Вплоть до теперешней экстрасенсорики.
Но ничто не в единичном существе, а в социальном оно, так сказать, оно социетально. Но при этом, «нет не менее» и для отдельного человека, оно даже для него предстает как зияющий провал, так что: 1–0. Ну и далее, в центричности: 1–0. … Здесь: один-ноль-точечность (мнимость).
То есть, ничто перед единичностью провально, в социальности промежуточно. И изначально проваливаясь ниже себя, человек восстает между другими. Да собственно провальное ничто всегда предуготовлено между-ничтойностью. Т.е. провал — это уже выстланная из промежуточного «ничто» подошва скученной жизни индивидов. Провал тянется из междусубъектного ничто в скукоженных я.
Человек обречен в провальности бытия на отчуждение во всеобщем. Т.е. отчуждение — всеобщее состояние индивидов, в которое одиночество проваливается. Да, но это «мой» провал? «Моя» судьба из «моего» выбора, за который «я» несу ответственность? Но если судьба неповторима, то тут нет механики провала и восстания между другими или среди других, или наряду с другими. Это и не выпадение в осадок собственного бытия, а в скуку обыденного, омассовленного бытия. Воспитание, образование, среда извращают человека и он попадает в плен распространенных вкусов, стереотипов, экспектаций и т.д. На тот самый порог цивилизованности, до которого он кажется поднялся в своем естестве.
Да. Но разве это не механика? Да, конечно, механика, хотя и социально-психологическая.
Но тут возможно и наступает отчаяние от безличной, слепой, не моей, повторяющейся судьбы, когда на место механической случайности бытия приходит свобода бытия. Можно даже сказать: механическая случайность судьбы сменяется обнаженной свободой надежды! И она-то уже не безлична, а подвижнически самоотверженна в обращенности, зове к другим: «Пора, пора, пора не спать, пора весь мир нам постигать! — сказал надо мной какой-то незнакомый человек, и я в ужасе проснулся» (А. Платонов). «Будьте сами для себя светом!» — сказал принц Гаутама, умирая.
Но тут «внутренний человек» и оборачивается нашим взыскуемым «Мы — имярек человечества». В нем, конечно полно несуразиц, отклонений и тупиков. Но и в отчаянии, и в надежде я всегда в Мы.
… И что же голое, одинокое я, проваливаясь среди других, одевается в их одежды, чтобы разоблачится в надеждах свободы? Значит, происходит возвращение к случайности бытия из свободы, с прибылью обретенного мира других, с обращением их в Мы? Значит, из отчуждения возвращаются в свободах?! Странная тривиальность, но кажется действительно так и обстоит в судьбе человека, если она все-таки состоялась?! Судьба человека — это судьба «преступника»?!