… (Из сна. Испытывал амнезию о своей обязанности докладывать комиссии-комитету о том, что было свыше, из «космоса» за неделю по четвергам (Бейсенбі!). Но смутно помнил о невыполненной обязанности и был к ней равнодушен!).
Не напоминанием ли, не намеком ли, не вестью ли о времени это был сон?!
А накануне чтение Ж. Бодрийяра, маловразумительное все еще…! Может все же «отправляться» от времени?! Хотя, скорее нужно не отправляться, а быть в нем, уловить его. Оно ведь беспредельно, извечно!
Дело в том, что все стало современным, ничего не остается несовременного. И в этом и проблема. Постмодерн еще не наступил, он вращается, резьянирует предельно, отчаянно в самом модерне, пытаясь его исчерпать, доконать. Хотя по видимости говорит, рефлексирует из-за, по ту сторону, из-вне модерна.
Он обращен из современности к современникам же, хотя не к каждому, а к избранным в эзотерическом зове к ним.
Вообще ведь из современности не вырываются куда-то вовне ее, а в ее отвержении напрягают на развал в содержательности, приоткрывая новые, до этого латентные, находящиеся в тени (современности самой) пространные формы — типа «дискурсов», «нарративов», «деконструкций», «ризомов» и симулякров» и т.д. То есть постмодерн как таковой невозможен. Если что-то кончилось, то как же о нем можно вести разговор? Не остается ли только размазывать его след?
(Из сна. Встреча у придорожья в поездке на коне, с возвращением). В спросоньи? Ничто — углубляющаяся и вздымающаяся в-, из-, интерактивности реальность. Не прерыв, а расширение про-странства! Прерывность — во временении (использованном времени) с полным заступлением ее (в троеточии…) пространством. Время рвет в вертикали самостояния человека горизонтальные связи (обычаи, традиции, нравы, уклад жизни, ценностные ориентации…). Вся социальная среда виртуально предуготовлена, чтобы турбулентно быть втянутой в торнадо событий из-, меж-, над индивидами (особями). Время скручивает пространство, взвихриваясь вверх, в мешанину неопределенностей. И в «орбитальных сетях», которые таким образом возникают, присутствуют и здешние продольние «адские повторы одного и того же» и поперечные, нейтральные (безразличные, равнодушные) ирреалии.
Впрочем, все это видимо находится в сцепленном круговращении. Малые смерчи и до больших торнадо — все в одном непомерном смятении.
Время расходуется на пространство, чтобы затем взметнутся над ним и разметать все в клочья «идолов» (теперь уже «мировой паутине» интернета), под которыми приходится склонять головы.
Время таким образом «улетает», покидая землю. Не течет, а отрывается. И в том-то и задача, чтобы оно текло оттуда-сюда? Переоткрыть, установить, возвратить? И «ничто» наступает как реальность вместе с техникой.
Кстати, почему и причем сон? До потому, что во сне мы свободны от мира техники. И о реальности как технике мы догадываемся из сна, за счет его «нереальности». Не было бы сна, но было бы реальности. Но сон не определен как «ничто» в реальности, в котором оно (ничто) есть все (и актуально, и потенциально, и конечно и бесконечно), а как калька (или точнее, оправдание) обыденности из вечного в конечном — в преимуществе тем самым (встречаемом в нем) над повседневностью бесконечного в преходящем (см. выше).
И таким образом, сон оправдывается в своей неопределенности из разматываемости пространства во времени реальном, в его сплетенности с пространством. В его сцепленности и покушении на пространство, которое вне времени и есть (препон) ничто. А во времени — (сообщающее) нечто (знак, форма, информация).
Да, но во сне это течение из вечности в конечном, в бодрствовании из конечности в вечном? Может быть, хотя второе сомнительно? Но почему же?!
Да, но тут еще дополнительное обстоятельство. Именно овладеваемое во времени пространство есть реальность ничто. Ничто — это дороги, коммуникации, СМИ и т.д. И странно, что вместе с этими благами цивилизации происходят провалы в культуре. Ничто становится все реальнее, так сказать, неуклонно реализуясь в топосе, ломая, корежа, разрывая отношения между людьми? — Да, но это и есть отчуждение! Или, наоборот, сводя, сталкивая, обезличивая, разоблачая? — А это уже онтология! И чем реальнее ничто, тем враждебнее или равнодушнее в отношениях людей.