Да, но если причина ломки отношений в естественной энтропийности (в конце концов), то это будет метафизикой из физики? Но так ли это на самом деле? Вместо отчуждения, которое кончилось, естественное разбегание тел вплоть до Homo sapiens?
Или в принципе все социальные неурядицы вплоть до трансцендентальных рассогласований из всемирного закона отторжения надобно наконец-то объяснить, учитывая, конечно, и специфическое во всем этом, т.е. в рефлексии над собой человеку?
Так что «ничто» — это кажущийся распад, развал, прерыв, обрыв для социальных коммуникаций, но физически это «между» всегда заполнено, наполнено.
Да, но вряд ли естественная энтропия доступна из-за «порога ощущений»? Испытывает ли Человек ее в неудобствах своих в мире? Да и «тяготение» тоже?
Это ведь, так сказать, «нормальная жизнь», нечто само собой разумеющееся. Проблема- то в том, что именно вместе с человеком в мир приходит «ничто»? Т.е оно не нормально, а искусственно? И тут видимо все-таки техника подо всем остальным в мире отчуждения «таится», как и (наоборот) сквозит в междумирье в нейтральности самостояния. Да, самостояние-то и есть «techne», от физики тела вплоть до необходимого звездного неба. «Человек есть и червь, и дерево, и птица» (Ф. Ницше).
Ничто реально не в ногах, а сквозит через всю нейтральность самостояния. Но при этом «оно» — дышащее состояние, взлохмаченное от точечности до бесконечности и сворачивающееся до ничтойности. Время и пространство «работают» здесь, в «между».
Да и «ничто», и «ничтойность», «ничтожность» нужно будет различить. Как и «никчемность», «неуместность», «бестолковость». А так же — «современность», «своевременность», «временность»… Т.е. пространство и время расшелушиваются, вышелушиваются, рассеиваются, высеиваются, посеиваются и стало быть «жнутся» (в пику Ж. Делезу)! В склонениях самостояния Человека! Да и мало ли чего еще нужно доосмыслить — «суверенность», «субъективность», «свобода». «Эгоизм», «эгоцентризм», «индивидуализм». «Антропоцентризм», «нарциссизм», «садомазохизм». «Я — Ты», «Он — Она», «Мы — Они»… Переоценка всех акцентов как ценностей…
И все это обозначимо: «онтология нейтральности самостояния человека» или «нейтральность онтологии самостояния человека»?
Да ведь это, и есть бодрствование, в котором время обретается, но для которого нужен сон как освобождение души для встречи с вечностью.
Кстати, любовные, чуть ли не эротические встречи, это не совсем встречи, а парение души под вечностью. И не душа выходит на встречу, а вечность ее накрывает, обнимает, милует. Душа не в себе, а в ней пребывает. Вместо кошмара, в котором мы в плену бесконечности как обреченные на заблуждения в одинокой конечности… А любовь… снится как предназначение человека, как состояние бытия в языке, впервые как бы обретенного, но не находимого или преходящего в мире сем…
Но и в мире сем (бодрствовании) в нейтральности самостояния все выносится вперед, но не теряется в виде других. Хотя и это возможно цивилизованно. И теперь это происходит мгновенно, очертя голову в «трансэкономике», «трансполитике», «транссексуальности» (см. Ж. Бодрийяра). Но это не удержать, и не понять через апологию «принципа зла» как «возвратимости». Это цивилизационная субстанциализация «нейтральности самостояния». Человек должен (обязан и может) проснуться субъектом в культуре — из сна наяву в цивилизации. В котором сон «без задних ног» просто повторяется примитивнейшим же образом. Нужно бодрствование — из сна, а не сон наяву. Нужно быть благодарными снам-провидениям. А это значит сон в меру. Всему свое время. И особенно не спать в пространстве, чтобы быть из ничто во всем.
Спать может Я, но Мы спать недопустимо…
И нельзя на «коммуникативность» смотреть сторонним взглядом. Вообще ведь в принципе нет ничего между человеком и человеком. Это когда человека нет, появляются иллюзии особей в их сторонних отношениях. И вся наша жизнь соткана из этих иллюзий или симулякров.
Человека нельзя уловить вообще в каком-то на него взгляде, отношении, ничего о нем и вразумительного сказать нельзя. «Все ложно, все дозволено», потому что не о нем говорится, хотя и дозволяется, поскольку это будет тщетой, суетой, повседневной, бестолковой озабоченностью, а не вседозволенностью. А потому он и копошится — бедняга!
Знать нельзя. Но быть можно и нужно, и должно!
И таким образом, опять «третий человек»! За «нейтральностью самостояния» выступает и заявляет о себе! Так сказать, «самовозрождение» в нем из постмодерна.
И та же самая игра?! В любовь ли — но она в самостоянии играется всегда — и в жизни и на сцене. Я — это мировой вселенский режиссер — сам себе постановщик и исполнитель. Я — человек — и я играю себя. Я могу только и быть в игре. Я — не на сцене, а в самой сценарности жизни, которая открывается и закрывается. Я — сцена, если это я… то Я — сцена. Я здесь и там: я никогда не я.