Ну тогда, это просто извечное проклятие отчуждения, но уже на самом даже творчестве? Которое поэтому спорадически мелькает по разному в отношениях «человек-мир»? А коренится, затем уже опосредствуясь, в межчеловеческих отношениях, вроде отца и сына?
Но почему во сне сын был наказан из обиды, возмущением на него трением на его лице той же «белой грязью»? Это что — попытка вернуть его из того неприглядного состояния, при подтверждении, фиксации того, что отпадение уже произошло?
Или это есть «факт» познания, в котором происходит встреча с уже случившимся (покамест) в творчестве отхождением от себя при всех потугах на превосхождение себя? Так что, творчество изначально есть не «бытие из небытия», а еще небытие из бытия? Т.е. в кажущемся «бытии из небытия» — по существу «небытие из бытия» (?)
А поэтому и вообще кошмары в снах, в которых загодя и упредительно, чаще чем наяву стихийно происходят, случаются таковые, не возможные казалось бы пропажи, потери себя. Не кого-то, а именно себя. В данном сне это был «маленький сын», т.е. теперешние твои размышления о «хроно-топосе человека», которые еще не обосновались, не завершились… Чего-то в них не хватает?
… О том, что творчество есть испытание «небытия, перед беспредельной объективной диалектикой», уже думалось в отзыве на Батищева Г.С., но в нынешней увлеченности «хроно-топосом» проблема поворачивается другой стороной.
Вечность уже во сне требует жертв во времени, чего в кошмаре в отличие от «сна-в-руку», собственно и нет (?), но оно ожидает этого наяву. Во сне и «творчества-то нет», а есть только зов к нему из вечности. Требуется работа! В которой мы и преодолеваем себя.
Пусть даже это кажется, но тут кажимость сродни игре, это и есть (театральность) — совместная, разделяемая, распространяемая, утверждаемая, возвышаемая-ясь, слово, само-стояние!
Творчество, в своем существе, пред-ожидается, в чем оно (уже) и осуществляется в своей кажимости. Но оно все-таки действительно в поту-посюсторонности, из «по существу» и в «кажимости», как «Ре-флексия» (по большому счету).
А время течет из вечности во сне, представая в нем как вечность и сворачиваясь-выворачиваясь обратно в обращении к ней в кажимости освобождения из пространства как воспарения над ним из земной тяжести в теле.
А именно в этом кажущемся воспарении и гордость вперемешку с гордыней (тщеславием, честолюбием, властолюбием). «Вперемешку», если это не исполнение предназначения как неоплатного долга космополита.
Но как бы то ни было, человек живет кажимостью в мире как его сказываемостью (выразимостью), а не «несказáнностью», которая в нем таится, пока он жив. И лишь со смертью о человеке ничего нельзя сказать.
Сама несказáнность его в извечности! Вот тебе «и червь, и дерево, и птица» (Ницше)! «Человек — птичка»! Отпадающий и воспаряющий некто в этом мире!!
Так, проблема с «течением времени» — оттуда-сюда — уразумевается, если его подразумевать во сне. Оно не ожидаемо, не предполагаемо, а всегда уже наличествующее, изначальное, чуть ли не фактическое, мимо чего казалось бы нельзя пройти, но мы легкомысленно, чуть ли не гуляючи, в праздности жизненной запросто проходим. А, дескать, это был сон и слава богу, что это только кошмар во сне. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда»!
Поэтому сон не противоразумное, а именно подразумеваемое состояние (подсознание вплоть до бессознания). А поэтому «Он» и действительнее чем «разумная» кажимость. Действительность, конечно, и там и здесь. Но тут своего рода «диалектика». Богатство возможностей в действительности «небытия из бытия» (во времени из вечности) никогда не может быть уложено в кажущемся «бытии из небытия» даже для всего рода человеческого, покуда он еще жив, хотя и стремится к этому, рвется изо всех сил. Вон уже и до космоса достали.
Но тут что-то «мелькает» в намеках на «овладение временем»? Человек, в отличие от других тварей, не спит стоя, а лежит, чтобы видимо «отдыхая», предоставлять времени втекать в его душу к телу (или через тело) из духа вечности для того, чтобы просыпаясь посягнуть, дерзнуть в «реальном времени» на одновременность с вечностью, т.е. на чистое про-странство?
В одновременности время уже не течет, но именно поэтому оно есть кажимость. Во всей ее привлекательности видится во сне.
Собственно это уже теперь (как смутно и прежде) схватывается в «цифровых технологиях» и вообще цифровизации всего и вся. А суть ее в дублировании бесконечности как вторящейся конечности. Оконечиваемый мир — вот суть и цель всех соблазнов в цивилизации. И кажется, это вполне достижимо!