И, разгневавшись на них, император изгнал их из дворца, приказав Марину Сирийцу взять корабли, божественный апирон, вооруженный отряд воинов и выступит против Виталиана. Виталиан, услышав, что Марин выступил против него с большим войском, собрал все корабли, какие нашел, и посадил на них вооруженные отряды гуннов и готов. Он устремился на Константинополь, надеясь наконец-то его захватить, а Марина, двигающегося навстречу, разбить вместе с войском, которое он имел. Марин же раздал божественный апирон, который ему дал философ, на все быстроходные корабли, сказав морякам и воинам: «Не нужно оружие; [просто] рассыпьте часть этого [порошка] на идущие навстречу вам корабли, и они загорятся. Если же мы переберемся на ту сторону к домам, где сейчас враги императора, сыпьте и там».
Итак, после того, как философ [Прокл] рассказал Марину, что [P. 405] корабли [должны] загореться, а [находившиеся] на них люди утонуть, [военачальник] приказал [воинам] рассыпать [серу]; он устремился к противоположной стороне [пролива], [спеша сразиться] с Виталианом и его людьми. Двинулись навстречу и корабли Виталиана, и [оба флота] оказались очень близко друг к другу у [храма] св. Феклы в Сиках в том месте пролива, который называется Вифарий. В три часа дня там произошло морское сражение; [тогда] внезапно и одновременно все [участвовавшие в битве] корабли мятежника Виталиана занялись огнем и пошли на дно пролива вместе с теми воинами из готов, гуннов и скифов, которые у него были и которые пришли вместе с ним. А Виталиан и плывшие на других кораблях, увидев, что [участвовавшие в битве] корабли внезапно занялись огнем, бежали и вернулись к Анаплу. А экс-префект Марин, приплыв в Сики, преследовал [всех сторонников Виталиана] до самого [храма] св. Мамы и истребил всех, кого нашел в загородных поместьях и домах; когда же наступил вечер, Марин и его войско остались охранять эту местность. А Виталиан бежал ночью от Анапла с оставшимися у него [воинами], преодолев за ночь 60 миль. И когда наступило утро, на той стороне не нашли ни одного из сторонников Виталиана. Спаситель Христос и Удача императора одержали таким образом победу. Император Анастасий устроил торжественный выезд в Состений, [где] в течение многих дней возносил [Господу] благодарственные [молитвы] в храме Михаила Архангела. Философ же Прокл Афинский, [P. 406] попросив у императора [разрешение уехать], был отпущен, отказавшись принять что-нибудь от императора, а ведь ему было предложено взять 400 фунтов золота. Этот философ, вернувшись в Афины, свой родной город, вскоре скончался. Некоторые же [люди] в Константинополе говорили, что божественный апирон, рассыпанный по воздуху, воспламеняется от солнечного тепла, так как он очень мелкий, и что это явление природное. А Виталиан, прибыв в Анхиал, сидел там смирно.
17. Во времена императора Анастасия гунны сабиры, воинственнейшее племя, пройдя Каспийские ворота, дошли до Каппадокии и, опустошив ее и все земли римлян, через которые шли, истребили многих [жителей], уничтожили огнем их добро и вернулись назад с великой добычей. [Люди], лишившиеся имущества, явились к императору, и тот оказал большую помощь ограбленным [жителям] в каждом городе. Он возвел стены в крупных каппадокийских селениях, обеспечил безопасность обеих Каппадокий, и на три года полностью освободил от уплаты податей все ограбленные провинции.
18. В его царствование остров Родос в третий раз пострадал от Божьего гнева; [это случилось] ночью; [император] предоставил оставшимся в живых [жителям] и городу много средств для строительства.
19. При его царствовании в Константинополе произошло народное восстание [P. 407] из-за христианской догмы византийцев, когда император пожелал вставить в Трисагий фразу «Ты, Кто был распят за нас, будь милосерден к нам», которую произносят в восточных городах. Собравшаяся в городе толпа [против этого] яростно восстала, ибо нечто чуждое было внесено в веру христиан. У дворца возникли такие беспорядки, что прибежавший [туда] городской префект Платон обратился в бегство[1428] и скрылся от гнева народа. А восставшие кричали: «Другого императора римскому государству!»; придя же к экс-префекту Марину Сирийцу, они подожгли его дом и растащили все его имущество, однако самого его не нашли. Ведь он, услышав, что к его дому идет огромная толпа народа, бежал; говорили, что именно он, будучи человеком с востока, побудил императора [добавить к Трисагию] эту фразу. [Восставшие], разграбив его имущество, серебро порубили секирами и поделили между собой. В доме его они нашли монаха с востока и, схватив его, убили, и, насадив его голову на шест, кричали: «Вот враг Троицы!» Придя к дому знатнейшей патрикианки Юлианы, они громко требовали, чтобы ее муж Ареовинд стал императором Римского государства; Ареовинд же бежал, скрывшись в Пераме[1429]. [Тогда] император Анастасий вошел в [P. 408] кафизму[1430] ипподрома без диадемы. Когда, узнав об этом, народ пришел на ипподром, [Анастасий] своим божественным обращением усмирил толпы, призвав их никого не убивать и не нападать; вся толпа успокоилась и стала умолять его надеть венец. И как только они успокоились и разошлись, он приказал провести аресты; многие были схвачены; одних он казнил сам, других[1431] — с помощью префекта города. Все это продолжалось в течение многих дней, и когда погибло бесконечное множество людей, наступил великий благопорядок и немалый страх в Константинополе и в каждом городе римского государства.
1429
Пасхальная хроника: «на другой стороне». Здесь предполагается лакуна, оканчивающаяся словами: «резиденции Юлианы». De insid. обобщает первую часть этого пассажа, между введением в Трисагион и прибытием Анастасия в кафизму, следующим: «Народ убивал и мужчин, и женщин отшельников». Однако, ни одна женщина как жертва не упоминается в рукописи