— Мы же, кажется, не подаем никакого иска, — удивился я.
— А может, и подаете, офицер О’Киф. — Роберт Рамирез внимательно смотрел на тебя, словно хотел запомнить черты твоего лица. — Вот только не тот, который планировали.
Марин
Двенадцать лет назад я училась на втором курсе и понятия не имела, чем займусь в жизни, пока однажды не села за стол поговорить с мамой (к ней мы еще вернемся).
— Я не знаю, кем мне быть, — призналась я.
Эта фраза, наверное, очень смешно прозвучала из уст человека, который не представлял, кем он уже был. Я с пяти лет знала, что удочерена, — это такой политкорректный способ назвать меня «деревом без корней».
— А что тебе нравится делать? — спросила тогда мама, прихлебывая кофе. Она всегда пила черный, я же добавляла молоко и побольше сахара. Это одно из тысячи различий между нами, порождавших немые вопросы: а моя биологическая мать тоже пила кофе с молоком и сахаром? От нее ли мне достались голубые глаза и высокие скулы? Была ли она левшой, как и я?
— Мне нравится читать, — сказала я и, закатив глаза, поспешила добавить: — Какая глупость!
— А еще тебе нравится спорить.
Я лишь ухмыльнулась.
— Чтение и споры… — В этот момент маму осенила внезапная догадка: — Солнышко, да тебе на роду написано стать адвокатом!
Теперь перемотайте девять лет моей жизни, С моим мазком Папаниколау было что-то не так, мне сказали снова сходить на прием. Пока я ждала гинеколога, вся жизнь, которую я не успела прожить, пролетела у меня перед глазами: я увидела детей, которых решила родить попозже, закончив учебу и определившись с карьерой; мужчин, с которыми не встречалась, потому что предпочитала свиданиям лишнюю статью в юридический журнал; домик в деревне, который не купила, потому что слишком много работала и не успевала бы наслаждаться горным пейзажем, открывавшимся с дорогой тиковой веранды.
— Женщины у вас в роду болели раком матки? — спросила врач.
— Я не знаю, — дала я свой стандартный ответ. — Меня удочерили.
И хотя все обошлось и результаты оказались лабораторной ошибкой, в тот день я, кажется, и решила найти своих настоящих родителей.
Я знаю, о чем вы думаете: неужели ей плохо жилось с приемными? Нет, жилось, мне с ними замечательно, иначе к этому решению я пришла бы не в тридцать один год, а гораздо раньше. Я всегда благодарила судьбу за то, что выросла в этой семье; я была абсолютно счастлива и не хотела никаких других родственников. И меньше всего мне хотелось разбивать им сердца своими поисками.
И хотя я всю жизнь понимала, что была для приемных родителей самым желанным ребенком, забыть о том, что биологические родители меня отвергли, я тоже не могла. Мама, разумеется, произносила передо мной шаблонную речь о том, что они были слишком молоды и не готовы обзавестись потомством, и я понимала это умом, однако сердцем чувствовала, что меня попросту вышвырнули. Наверное, мне хотелось узнать, за что. И вот, поговорив с ними обоими (мама обещала мне всячески помогать, но при этом заливалась слезами), я осторожно сунулась в воду поисков, не зная, конечно же, никакого броду. Полгода сомнений остались позади.
Когда тебя удочерили, ты будто читаешь книгу, из которой вырвали первую главу. Ты, может, и наслаждаешься развитием сюжета, и герои тебе симпатичны, но ведь и завязку прочесть было бы интересно. Только вот, принеся книжку в магазин, ты узнаёшь, что на новый экземпляр со всеми страницами ее не обменяют. А вдруг бы ты прочел первую главу и понял, что книжка — дрянь? Вдруг бы ты задел чувства автора? Лучше уж дочитывать свою неполную версию и получать удовольствие.
Архивы агентств по усыновлению закрыты даже для таких людей, как я, умеющих дернуть за нужную юридическую ниточку.
Следовательно, каждый шаг моего расследования был очередным подвигом Геракла, а количество крупных неудач значительно превышало количество мелких побед. За первые три месяца я потратила больше шестисот долларов на услуги частного детектива, который в итоге заявил, что ничего не нашел. Я рассудила, что такие поиски я могу вести самостоятельно и совершенно бесплатно.
Проблема заключалась в том, что моим поискам мешала работа.
Едва мы выпроводили семейство О’Киф из кабинета, я набросилась на своего босса.
Что бы ты знал, подобные иски мне глубоко претят!
— Интересно, повторишь ли ты свои слова, — задумался Боб, — когда мы выиграем самую крупную компенсацию в истории штата?
— Откуда тебе знать…