А я подумала, что нам надо расплатиться за кредитку, но вы вряд ли поддержали бы меня.
— У нас уже есть телевизор. В гостиной, — напомнила ты.
— Ну и дурацкая обезьяна нам тоже не нужна!
— Девочки, — вмешалась я. — На всех угодить можно только одним способом: напечь еще и заработать больше. — Я по очереди заглянула вам обеим в глаза. — Ну что? Чего ждем?
Вы бросились в ванную, откуда вскоре донесся шум воды и методичный скрип ворсинок на зубных щетках. Я застелила тебе постель, а когда повторяла эту же процедуру на кровати Амелии, то, поправляя одеяло, случайно задела матрас — и наружу вылетела стайка конфетных фантиков, целлофан из-под хлеба и несколько пакетиков из-под крекеров. «Подростки», — подумала я, сметая мусор в ведро.
Из ванной был слышен ваш ожесточенный спор на тему, кто же не закрутил колпачок на зубной пасте. Я снова взяла в руки коробку и подбросила пригоршню банкнот в воздух. Но вместо бумажного шелеста я слышала перезвон серебряных монет — песню надежды.
Шон
Не надо было, наверное, брать эту газету, подумал я, сидя в кафе в двух городках от Бэнктона. Покачивая в руке стакан апельсинового сока, я ждал, пока фастфудный повар поджарит мне яичницу. В конце концов, с этого начиналось каждое мое утро дома: Шарлотта, прихлебывая кофе, внимательно просматривала газетные заголовки. Иногда даже читала рубрику «Нам пишут» вслух, особенно клинические случаи. Улизнув из дома в шесть утра, я замер, прежде чем забрать газету: понял, что ее это разозлит. Признаюсь, это был достаточный стимул, чтобы таки забрать ее. Но теперь, развернув страницы и пробежав глазами по передовице, я точно понял, что нужно было оставить ее в ящике.
Потому что там была статья обо мне и моей семье.
Уиллоу О'Киф во многом абсолютно нормальная пятилетняя девочка. Она ходит в детский садик, где учится читать, считать и играть на музыкальных инструментах. На переменах она дурачится с одногодками. Покупает обеды в столовой. Но в одном Уиллоу не похожа на всех остальных пятилеток: иногда ей приходится ездить в инвалидном кресле, иногда — пользоваться ходунками, иногда — надевать ножные скобы. Всё потому, что за свою недолгую жизнь она успела сломать шестьдесят две кости. Причина тому — врожденная болезнь под названием «остеопсатироз», которую, как считают ее родители, следовало диагностировать на раннем сроке беременности, чтобы они успели сделать аборт. Хотя супруги О'Киф всем сердцем любят свою дочь, счета за ее медобслуживание давно уже не может покрыть никакая страховка. И теперь родители девочки — лейтенант Шон О’Киф из Бэнктонекого полицейского департамента и домохозяйка Шарлотта О'Киф — пополнили ряды пациентов, судящихся со своими акушерами-гинекологами за то, что те вовремя не сообщили об аномалиях в развитии плода и, следовательно, не дали им шанса прервать беременность.
Более половины американских штатов признают подобные иски, и в большинстве случаев конфликт решается полюбовно — меньшей суммой, чем постановили бы присяжные, поскольку страховщики не любят показывать детей вроде Уиллоу присяжным. Однако в этическом смысле подобные иски представляют определенные затруднения, ведь что тогда можно сказать об отношении нашего общества к инвалидам? Кто посмеет осудить родителей, ежедневно наблюдающих за страданиями своего ребенка? Кто вправе определять, какие отклонения должны повлечь за собой аборт и есть ли такие люди вообще? И что почувствует сама Уиллоу, услышав показания своих родителей под присягой?
Лу Сент-Пьер, президент Нью-Гэмпширского подразделения Американской ассоциации людей с ограниченными возможностями, говорит, что понимает, чем руководствуются родители вроде четы О'Киф. «Это поможет им справиться с непосильными финансовыми трудностями, которые влечет за собой воспитание ребенка-инвалида, — говорит мистер Сент-Пьер, прикованный к инвалидному креслу из-за врожденной спинномозговой грыжи. — Но в подобных исках слышится предостережение самим детям: инвалиды не могут жить полноценной жизнью. Если ты не идеален, тебе тут не место».
Напомним, что в 2006 г. Верховный суд штата отклонил поданный еще в 2004 г. иск об «ошибочном рождении» на сумму в 3 миллиона 200 тысяч долларов.
Они даже разместили нашу фотографию — семейный портрет, снятый пару лет назад для циркуляра «Знакомьтесь с участковыми». У Амелии еще не было скобок на зубах.
Рука у тебя была в гипсе.
Я отшвырнул газету, и она приземлилась на скамейку напротив. Чертовы журналюги! Они что, караулили у здания суда, чтобы потом прочесть выписку? Любой человек, который прочитает эту статью, — а ее прочтут абсолютно все, газету доставляют в каждый дом, — подумает, что я затеял это ради денег.