Затем обхватила руками его шею, и через секунду, с традиционным для любовных сцен сдавленным полустоном, его губы соединились с моими – тёплые, властные, отдающие дождевой плесенью и ароматом гниющих водорослей. Наверное, выглянуло солнце, поскольку всё моё тело горело неистовым золотистым светом, и по нему вплоть до сведённых судорогой пяток сбегали восхитительные спирали блаженства. Наши пальто винтом обвились вокруг ног, а шляпа Бена нещадно царапала мне лоб, но всё это не имело значения. Увы, удовольствие быстро закончилось.
– Вот как могло бы быть, если бы я признался в любви, прежде чем ты похудела.
– А такая я тебе не нравлюсь? – я принялась лихорадочно подсчитывать в уме, сколько понадобится времени, чтобы вернуть потерянный вес. Правда, я не была до конца уверена, что готова на подобную жертву даже ради Бена. – Как мне стало недавно известно, ты считаешь, будто я придаю слишком большое значение своему внешнему виду, но я уже…
– Чепуха, ты выглядишь прекрасно, – ответил он без особого энтузиазма. – Но ты, наверное, не раз спрашивала себя, не интересуюсь ли я тобой только из-за твоей новой наружности. Если быть откровенным до конца, то мне нравилось, как ты выглядела в том огненном платье…
– Но?..
– В самый первый день, когда мы ехали в Мерлин-корт, я понял, что ты редкая девушка, что такой я больше не встречу. Наследство никогда меня не привлекало; хочешь верь, хочешь нет, но жажда богатства не относилась к числу моих пороков. Я сказал себе, что это испытание для меня. Но я не смог быть честным с самим собой. Подобно другим глупцам, я, чтобы потешить самолюбие, всегда увивался за женщинами вроде Ванессы. А потом, ещё до того, как ты сбросила вес, я понял, что внешность не имеет никакого значения, что для меня ты всегда была прекрасной. Однако, будучи неуверенным в себе человеком и не зная, какие чувства ты испытываешь ко мне, я решил, что скажу о своей любви, когда пройдут эти проклятые шесть месяцев. Тогда, если ты отвергнешь меня, мы просто разойдёмся в разные стороны и не будем смущать друг друга.
– Ну прямо восемнадцатый век, – с восторгом сказала я, натягивая поглубже эту мерзкую шляпу, чтобы у него не мёрзли уши.
– Точно. А потом ты всё усложнила, превратившись в грациозную девушку, по которой чахнет проныра викарий. Этот человек так и сочится благочестием. Ты бы наверняка поверила, если бы он стал разглагольствовать, будто влюблён исключительно в твою душу. Мои надежды были разбиты. Мне оставалось лишь хранить сдержанность, кажущуюся безразличием, до тех пор пока положение не изменится.
– Я всё поняла! – кусочки мозаики начали складываться в цельную картину. – Ты намеренно воздвиг между нами стену, чтобы я не догадалась, какая страсть скрывается под этим мрачным непроницаемым взглядом.
– Но у меня случались рецидивы. Я даже попытался уподобиться Роуленду и завёл себе трубку; правда, к несчастью, даже трубка не придала мне такого же честного и надёжного вида. В результате я вновь перестал обращать на тебя внимание в надежде, что отчуждённость излечит меня от страсти.
– Насчёт страсти я тебя хорошо понимаю, – пробормотал я, уткнувшись лицом в его мокрое плечо. – Какая-то часть меня всегда жаждала копчёной колбаски и взбитых сливок, но должна тебе сказать, я не готова отъесться до прежних размеров, чтобы ты смог доказать прочность своей любви.
– Я знал, что это безнадёжно, – тяжко вздохнул Бен, притянув меня к себе ещё для одного страдальческого поцелуя.
– Вовсе нет, – возразила я, отдышавшись. – Нам с тобой ещё многое надо понять в любви, и мне кажется, лучше всего начать с доверия. Я поверю тебе на слово, что ты будешь любить меня независимо от размера моего платья. А тебе придётся поверить, что я считаю тебя очень приятным, привлекательным, но всего лишь другом, к которому я испытываю исключительно платонические чувства. Согласен?
– Как скажешь, – прошептал Бен. – Милая Элли, я так тебя люблю! – и он вновь поцеловал меня, на этот раз без всякой задней мысли.
Когда я открыла глаза, то обнаружила, что дождь практически прекратился и солнце бледным тусклым светом приветствует наше счастье. Все страхи по поводу затаившегося в доме злодея выветрились у меня из головы, и даже исчезновение Доркас казалось теперь мелкой неприятностью, над которой можно поразмыслить и попозже.
– Надеюсь, ты не водишь меня за нос. Выйдешь за меня замуж? – спросил Бен с приличествующей случаю смесью надежды и нетерпения.
– Только после того, как ты официально бросишь свою таинственную невесту, бедняжку Сьюзен. Если, конечно, ты её не выдумал, чтобы удержать меня в рамках приличий.
– Не совсем, – ухмыльнулся Бен. – Я её, конечно, выдумал, но для того, чтобы держать в рамках самого себя.
– Что ж, – вздохнула я, – придётся выйти за тебя в награду за твоё благородство. Но должна признаться, я делаю это исключительно ради твоего тела, а не души. Необузданная и неподдельная страсть будет моим новым увлечением, низкокалорийным и благотворно влияющим на талию. Хотя, – я нахмурилась, – такой секс-символ, как ты, мог бы выбрать наряд и получше.
– А этот чем плох? – Бен взглянул на волочащиеся по земле полы пальто, сиротливо жмущиеся к его ногам. – Джонас всучил мне это пальто вместе с сообщением, что ты убежала. Наверное, старикан не хотел, чтобы я подхватил воспаление лёгких, прежде чем догоню тебя.
– И видит Бог, он был прав! – торжественно заключила я и протянула Бен руку.
Похоже, Джонас не рассказал ему про Доркас, я же сейчас не собиралась делиться этой печальной новостью. Ничто и никто не может испортить это прекрасное мгновение. Ни убийца, ни тётушка Сибил, ни даже Доркас.
Мы словно окаменели. Как мне хотелось, чтобы нас дома никто не ждал! Будь мы одни, я приняла бы ванну, облачилась в зелёный бархатный халат и села с Беном у камина. Выпили бы по рюмочке бренди, а потом… в конце концов, мы ведь теперь обручены.
– Знаю, о чём ты думаешь, – улыбнулся Бен. – Тётя Астрид этого определённо не одобрит. А жаль, прикаминный коврик из овчины – одно из самых практичных твоих приобретений. Не расстраивайся, дорогая, у нас впереди много времени, вот проводим твоих родственников…
– Времени много, – согласилась я и снова поцеловала его, чтобы, не дай Бог, не разучиться.
Моя мама настоятельно советовала мне не искушать судьбу, мы же с Беном только этим и занимались. Наверное, именно в это мгновение у меня возникло недоброе предчувствие, но было уже поздно.
Мы так и не увидели, что или кто нас ударил. Острая боль пронзила моё тело, колени подогнулись. Мир накренился под совершенно немыслимым углом. Жизнь, как в замедленной съёмке проплыла у меня перед глазами. Я вновь переживала знакомый ужас, который не так давно испытала в лифте. Но не сидя в кресле и не наблюдая за развитием событий со стороны. Это происходило в самой что ни на есть настоящей жизни, а точнее, в смерти. Я летела с обрыва и увлекала за собой любимого.
– Бен! – закричала я.
Этого не должно случиться! Мы были так счастливы… как я могу потерять его, только-только обретя?!
Ответом был лишь ветер, шум дождя да грохот моря, хищным зверем беснующегося внизу.
– Бен! – крикнула я снова, и где-то вверху чайка отозвалась насмешливым хохотом.
– Я под тобой, – прохрипел сдавленный голос. – Только не смотри вниз, а ещё лучше не дыши!
Небольшой камнепад, вызванный движением наших тел, подчеркнул уместность этого совета. Раскинув руки, я прижималась к скале, мои пальцы изо всех сил цеплялись за ветки чахлого кустарника. Лишь эта жалкая растительность да крошечный выступ под ногами удерживали меня от соприкосновения с морской пучиной и острыми выступами скал.
Бен примостился на похожем выступе, его голова располагалась футом ниже моих ног. Если меня потащит вниз, он тоже не удержится. Осознав этот факт, я замерла. Начало сводить руки, но я держалась. Разумеется, мы были обречены. Если позвать на помощь, убийца окажется тут как тут и начнёт швырять в нас камнями. А если ничего не предпринимать, то мы скоро лишимся сил и рухнем в пропасть.