Полагаясь на эту легендарную репутацию пандита Лалурама, Дукхи сел у его ног и рассказал, как жестоко избили Ишвара и Нараяна. Ученый муж отдыхал в кресле после обеда и во время рассказа несколько раз громко рыгнул. Дукхи каждый раз вежливо останавливался, а пандит бормотал при этом: «Рама Всемогущий», как бы благодаря высшие силы за то, что его пищеварительный тракт работает так энергично.
— Как он избивал моих сыновей! Видели бы вы их распухшие лица, пандитжи, — рассказывал Дукхи. — А ягодицы… Кажется, что свирепый тигр рвал их когтями.
— Бедные детки, — посочувствовал пандит Лалурам. Он встал и подошел к полке. — Помажь этой мазью больные места. Станет легче.
Дукхи поклонился.
— Спасибо, пандитжи, вы очень добры. — Сняв с головы повязку, он завернул в нее жестяную коробочку. — Пандитжи, не так давно меня крепко избил тхакур Премжи, хотя никакой вины на мне не было. Но я не пошел с жалобой к вам. Мне не хотелось вас тревожить.
Пандит Лалурам удивленно вздернул брови и почесал большой палец ноги. Кивая головой, он скатал катышки из пота и грязи и стряхнул их с пальцев.
— Тогда я страдал молча, — сказал Дукхи. — Я побеспокоил вас только из-за детей. Они не должны безвинно мучиться.
По-прежнему храня молчание, пандит Лалурам понюхал пальцы, которыми тер большой палец, и, откинувшись в кресле, пукнул. Дукхи отпрянул, как бы открывая свободный путь для газов брахмана, и про себя подумал: «Интересно, какое наказание ожидает того, кто посмеет воспрепятствовать этому потоку».
— Они всего лишь дети, — умоляюще произнес он. — И не делали ничего плохого. — Дукхи помолчал, ожидая ответа. — Ничего плохого не делали, пандитжи, — повторил он, надеясь, что ученый муж, по крайней мере, согласится с ним. — Этого учителя надо наказать.
Пандит Лалурам тяжело вздохнул. Склонившись, он густо высморкался на сухую землю. Упав, слизь подняла крошечное облачко пыли. Пандит вытер нос и опять вздохнул.
— Дукхи Мочи, ты хороший, работящий человек. Я давно тебя знаю. Ты всегда старался исполнить свой долг — не так ли? — согласно предписаниям твоей касты?
Дукхи кивнул.
— И это мудро, — одобрительно произнес пандит Лалурам, — потому что такой путь ведет к счастью. Иначе в мире воцарится хаос. Ты знаешь, что в обществе есть четыре касты: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры. Каждый принадлежит к одной из них, и смешиваться они не могут. Ведь так?
Дукхи снова кивнул, пряча нетерпение. Не для того он пришел, чтобы слушать лекцию о кастовой системе.
— Ты, чамар, выполняешь свой дхармический долг по отношению к семье и обществу, но и учитель должен выполнять свой. Ты ведь не станешь этого отрицать?
Дукхи согласно кивнул.
— Наказание твоих сыновей за их провинность — часть его учительского долга. У него не было выбора. Ты понимаешь?
— Да, пандитжи, наказание иногда необходимо. Но такое ужасное избиение?
— Проступок тоже ужасный, они…
— Они просто дети, и, как все дети, любопытные…
Пандит закатил глаза — как это его осмелились перебить? — и поднял вверх указательный палец правой руки, призывая Дукхи к молчанию.
— Что сделать, чтобы ты понял? Для этого тебе недостает знаний. — Терпеливое сочувствие в его голосе сменилось суровостью. — Твои дети вошли в класс. Своим присутствием они осквернили место. Трогали учебные пособия. Испортили грифельные доски и мел, которыми пользуются дети из высших каст. Тебе повезло, что в этом шкафу не было священных книг, вроде «Бхагавад-гиты». Тогда наказание было бы более суровым.
Когда Дукхи на прощанье дотронулся до сандалий пандита Лалурама, он выглядел спокойным.
— Я все понял, пандитжи, спасибо за разъяснение. Я так счастлив, что вы, читпаван-брахман, потратили свое драгоценное время на такого невежественного чамара, как я.
Пандит Лалурам рассеянно поднял в знак прощания руку. В нем зародилось легкое сомнение: что это было — лесть или оскорбление? Но тут новый приступ отрыжки с урчанием вырвался наружу, вытеснив сомнения и приведя его разум и пищеварение в равновесие.