— Теперь я тебя слушаю.
— Я о том… о том, что творится сейчас повсюду.
— Что творится?
— Хочешь, чтобы я рассказал об этом при детях? — сердито прошептал Ашраф. — Не прикидывайся глупой. Раньше или позже беда и сюда придет. Как бы ни сложились обстоятельства, отношения между двумя сообществами никогда не будут прежними.
Он увидел испуг в глазах Ишвара и Нараяна и быстро добавил: «К нам это не имеет никакого отношения, мальчики. Мы навсегда останемся семьей — даже в разлуке».
— Но, дядя Ашраф, нам не надо расставаться, — сказал Нараян. — Мы с Ишваром не собираемся пока уезжать.
— Да, я знаю. Но тете Мумтаз, детям и мне придется уехать.
— Мой бедный господин совсем сошел с ума, — не выдержала Мумтаз. — Хочет уезжать. С тремя малютками? Куда ты хочешь ехать?
— Туда же куда все. Надо пересечь границу. А что ты предлагаешь? Сидеть и ждать, когда ненависть и безумие придут к нам, вооруженные саблями, дубинками и керосином? Так вот, слушайте — завтра утром я иду на вокзал и покупаю билеты на поезд.
Мумтаз сопротивлялась, говорила, что он ведет себя как безрассудный старик. Но Ашраф не шел ни на какие уступки. Он говорил, что готов отстаивать свою точку зрения всю ночь, и никогда не согласится, что все идет, как надо.
— Я сделаю все, чтобы спасти свою семью. Как можешь ты быть такой слепой! Если понадобится, я за волосы притащу тебя на вокзал. — Услышав такое, дети снова пустились в рев.
Мумтаз утерла слезы дупаттой[45] и прекратила спорить. Она вовсе не слепая и тоже чует опасность, муж в этом прав. Но повязку с глаз действительно трудно снять: страшно увидеть то, чего видеть не хочешь.
— Если нужно уезжать в спешке, много не возьмешь, — предупредила она. — Одежду, печку, кухонную утварь. Ладно, пойду укладывать вещи.
— Приготовь только то, что возьмем с собой, — сказал Ашраф. — Остальное запрем в мастерской. Иншалла[46], когда-нибудь мы вернемся и заявим о своих правах. — Он пошел укладывать детей. — Сегодня нам надо пораньше лечь спать. Завтра мы отправляемся в долгое путешествие.
Нараяну было невыносимо слушать эти разговоры и следить за нервными сборами. Но он сомневался, что его вмешательство что-то изменит. Он сделал вид, что идет вниз спать, а сам выскользнул через заднюю дверь к соседям и рассказал о планируемом побеге.
— Серьезно? — засомневался хозяин скобяной лавки. — Когда мы говорили утром, он согласился, что в нашем квартале такого случиться не может.
— Теперь он так не думает.
— Подожди, я сейчас же иду к нему.
Захватив с собой угольщика, мельника и бакалейщика, он забарабанил в дверь Ашрафа.
— Прости, что побеспокоили тебя в такой час. Можно войти?
— Конечно. Не хотите закусить? Выпить?
— Нет, спасибо. Мы зашли, потому что получили опечалившее нас известие.
— Что случилось? — Мысль о том, что кто-то из знакомых мог пострадать из-за беспорядков, взволновала Ашрафа. — Могу я чем-то помочь?
— Можешь. Если скажешь, что это неправда.
— Какая неправда?
— Что ты хочешь покинуть нас, покинуть место, где родился и где родились твои дети. Для нас это большое горе.
— Вы прекрасные люди. — На глазах Ашрафа выступили слезы. — Но у меня, правда, нет выбора.
— Давайте сядем и спокойно подумаем, — предложил хозяин скобяной лавки, обняв Ашрафа за плечи. — Ситуация плохая, не спорю, но бежать сейчас — просто безумие.
Остальные согласно закивали. Угольщик положил руку на колено Ашрафа.
— Поезда ежедневно пересекают новую границу, но доставляют не людей, а трупы. Вчера с севера приехал мой агент, он видел это собственными глазами. Поезда останавливают в пути, и всех безжалостно убивают. По обе стороны границы.
— И что же мне тогда делать?
В голосе Ашрафа звучало такое отчаяние, что хозяин скобяной лавки снова положил руку ему на плечо.
— Оставайся здесь. Ты среди друзей. Мы не дадим в обиду твою семью. У нас по соседству все спокойно. Мы всегда дружно жили.
— Но что будет, если придут погромщики?
— Ты единственный мусульманин из всех торговцев на нашей улице. Так неужели мы не сумеем защитить один магазин? — Соседи обнимали Ашрафа, хлопали по спине, говорили, что ему нечего бояться. — А если вдруг почувствуешь тревогу — днем или ночью, приходи к нам вместе с женой и детьми.
После ухода соседей Нараяну пришла в голову идея.
— На доме висит вывеска «Ателье «Музаффар». Можно ее заменить.
— Зачем? — не понял Ашраф.